путешествия Пржевальский в общей сложности провёл в Центральной Азии 9 лет 2 месяца и 27 дней, и общее протяжённость пути вне границы русских владений составляет 31560 км, если же сюда присоединить ещё и Уссурийское путешествие, то получится ещё более значительная цифра: 33268 км.
Его научные исследования сводились к следующему:
маршрутно-глазомерная съёмка, которую он вёл непрерывно, за исключением только тех случаев, когда никаким образом нельзя было устранить бдительность китайских шпионов или, когда шли по пути уже нанесённому на карту во время предыдущего прохождения;
астрономическое определение широт, а в последнее путешествие и долгот;
барометрическое определение абсолютных высот главных пунктов;
метеорологические наблюдения;
специальные исследования над млекопитающими и птицами;
этнографические изыскания;
собирание коллекций: зоологической, ботанической и отчасти минералогической;
постоянное ведение путевого дневника.
Рассмотрим научные результаты экспедиций Пржевальского по двум с точки зрения касаемо для военных разделов: географии и относительно политического состояния народов и государств Центральной Азии, и о роли, которую играет в ней Россия.
Приблизительные съёмки Пржевальского отличались большой точностью. Все картографические материалы, по возвращении из экспедиции, поступали в военно-топографический отдел Главного штаба и использовались здесь для составления топографических карт Азии. Один из редакторов этих карт военный топограф А. А. Большев вспоминал: «Когда были вычислены и нанесены на карту широты, определённые нашим путешественником на пути из Кяхты через Ургу и далее в Ала-шань, мы получили возможность проверить расстояния между пунктами, указанные брульонами[347] маршрутной съёмки, и результаты проверки привели к полному согласию координат широт и линейным протяжениям между предметами».
Глазомерные съёмки Пржевальского вместе с подробными дневниками поразительно заменяли самую точную географическую съёмку. Астрономические определения широты важнейших пунктов, по полуденной высоте солнца и по высоте полярной звезды, производил Пржевальский всегда сам маленьким универсальным инструментом. Время при этом определялось по зенитным расстояниям солнца. При четвёртом путешествии Пржевальский пользовался довольно сильной трубой Фрауенгофера и определял долготы посредством покрытий звёзд луной.
Геодезист, адъюнкт-профессор геодезии, академии ГШ К. В. Шарнгорст вычислил, что географические широты, полученные Пржевальским из наблюдений полярной звезды и около полуденных высот солнца, могут быть) ошибочны не более как на 15 минут, а поправки часов, на которых основаны определения долгот, точны до 2 сек. (во времени)[348].
Кроме того, помощник Николая Михайловича, Роборовский наносил на бумагу более яркие типы, ландшафты и т. п., а в четвёртом путешествии производил фотоснимки. Сам Пржевальский постоянно следовал впереди каравана с записной книжкой, в которую заносил все важные события и явления, применяя при случае буссоль для съёмки.
Пржевальский считал, что не грех иногда использовать невежество соглядатаев и шпионов, если это необходимо для получения научной или специальной информации. Так, например, астрономические наблюдения он объяснял гаданием по звёздам, собирание растений, – составлением из них лекарств, работу по рекогносцировке местности, поисками зверей вдалеке. Даже предсказание бури по падению давления барометра, туземцы принимали за волшебство.
Говоря о ценности исследований народов Азий, произведённых Пржевальским, хочется привести в пример слова в его адрес одного из авторитетных наших антропологов первого профессора кафедры географии и этнографии Э. Ю. Петри. Он говорил: «Если бы Пржевальский не оставил никаких других научных результатов своих путешествий, кроме заметок о различных народностях, то и тогда он имел бы право на название великого путешественника».[349]
Рассматривая политические успехи России в освоении Амурско-Уссурийского края, видно то, что предшествовало детальному изучению этого региона, и Николай Михайлович принимал в нём огромное участие, благодаря своим исследованиям в этом необжитом и труднодоступном районе Дальнего востока.
Давая характеристику китайцам на их собственной территории, Пржевальский приходит к выводу, что китаец везде один и тот же, что в центре Срединной империи, в её столице Пекине, и в порту Тянь-цзине, в предгорьях Тибета, около озера Куку-нора, в густо населённой Сонниской равнине, в оазисе Гобийской пустыни и восточного Туркестана, в Илийском крае.
Земледелец, торговец, чиновник-китаец всегда и везде сохраняет свои характерные национальные черты: трудолюбие, умеренность, флегматичный темперамент, крайне материалистическое миросозерцание, крайний консерватизм и недружелюбие ко всему иностранному, любопытство и прочие черты характера.
Московский университет, единственный из университетов России и Европы, присвоил H. М. Пржевальскому учёную степень почётного доктора зоологии. Физмат факультет Московского университета на заседании 2 февраля 1881 г. «удостоил известного путешественника Пржевальского степени доктора зоологии»[350].
Ходатайство факультета об утверждении Пржевальского в степени доктора зоологии Совет университета заслушал на своём заседания через месяц, постановив «представление – это подвергнуть баллотированию в будущем заседании»[351]. Баллотирование состоялось на заседании 3 апреля. В журнале заседания Совета по этому вопросу записано следующее:
«Согласно определению, своему 28 минувшего марта состоявшемуся, члены Совета приступили к баллотированию предложения физико-математического факультета о возведении в степень доктора зоологии известного путешественника Пржевальского. По окончании баллотировки оказалось избирательных шаров 36 и неизбирательных – 3. Определили: на основании примечания к § 113 Университетского устава утвердить г. Пржевальского в степени доктора зоологии и выдать диплом на оную по представлении им денег, следующих за полученную степень и за напечатание диплома на оную»[352].
К сожалению, хорошо спланированная и подготовленная Пржевальским пятая экспедиция в Центральную Азию остановилась, не успев начаться. Руководителем экспедиции назначили исследователя Центральной Азии генерал-майора Михаила Васильевича Певцова. В экспедиционный отряд включили помощниками Певцова: Роборовского, Козлова и молодого 25-летнего польского геолога К. И. Богдановича.
Методы и принципы экспедиционной работы использовались те же, что и Пржевальским. Но кроме предварительных научных рекогносцировок, носивших название «линейных», Певцов дополнительно пришёл к следующей ступени географических исследований, «площадной», увеличив тем самым территорию исследований. Маршрутной съёмкой было положено на карту более 10000 км, из них 5000 км составляли ответвления от основного маршрута. Экспедиция (1889–1890) исследовала Яркенд, урочище Тахтахон, Нию, Тибетское плато, Лобнор и Турфанскую впадину, установив, что она лежит ниже уровня моря. Козлов и Роборовский приобрели ещё больший опыт исследовательской работы[353].
Учениками и последователями Пржевальского были не только исследователи Центральной Азии. Владимир Клавдиевич Арсеньев исследователь Уссурийского края совершил двенадцать экспедиций, считая себя учеником и последователем Пржевальского, по праву входил в военно-географическую школу «научных рекогносцировок», созданную Пржевальским. В Петербургском юнкерском училище преподавателем В. К. Арсеньева был М. И. Грум-Гржимайло-воспитанник школы Пржевальского, сыгравший большую роль в выборе жизненного пути Арсеньева. Владимир Клавдиевич стал путешественником под влиянием любимой книги Пржевальского «Путешествие в Уссурийский край».
По следам Пржевальского прошли многие исследователи. Но приоритет русской науки по изучению Центрально Азии, Уссурийского края оставался и остаётся за Россией, благодаря именно великому путешественнику Николаю Михайловичу Пржевальскому, – первому европейцу, не только проникшему в вершины Северного Тибета, но и оставившему потомкам свои научные открытия для
