полу, словно гигантские грибы, присел рядом с Эллой Викторовной. Высказав традиционные соболезнования и прочую ерунду, Михаил Иванович, как бы между делом, поинтересовался, кто же теперь будет командовать приемами лекарств для худеющих. На что Стрелова, широко распахнув прозрачно-голубые глаза, выразила полное непонимание вопроса. Женщинам не дают никаких медицинских препаратов, все – что они принимают, согласно заранее одобренным спискам – это железо, рыбий жир, коллаген и спазмолитики.
Бубенцов поблагодарил медсестру за информацию и вернулся на свое место. Вот ведь тварь, Ника, наплела ему про какие-то таблетки. Ясно же, что просто хотела задеть его за живое, сломать его веру в самого себя, не только как специалиста, но еще и человека. По делом тебе, бездушная гадина.
Но смартфон было необходимо вернуть, и чем раньше, тем лучше. Искать девайс при свете дня было исключено: повсюду шастали сотрудники полиции и гости «Островка». Ночью же Бубенцов заявится не решился. Он был уверен, что с легкостью может обнаружить «Супернову» утром следующего дня и для этого специально приехал на работу на полчаса раньше. Но и тут его ждало разочарование. До следующего утра тянуть не хотелось, с каждой минутой он нервно ждал того, что кто-то из худеющих найдет единственную улику, связывающую его со смертью Ники – печальной, хотя и заслуженной.
Вернувшись на базу после того, как село солнце, Бубенцов со знанием дела перепрыгнул через забор и направился домику. Внутри горел свет, и хотя разговоров слышно не было, он видел расплывчатые силуэты сквозь полоски жалюзи. Кто был внутри? Полиция? Дарья? Юлия Львовна?
Но отвлекаться было нельзя, и он приступил к поиску. Спустился к камням в темноте, от пользования фонарика ему пришлось отказаться. Не надо святиться, в прямо смысле слова.
Медленно и осторожно, он поднимался вверх, оглядывая каждый сантиметр. Ну где же ты? Где? Поравнявшись с домиком, он даже поднял несколько камней и швырнул из обратно, пока Михаилу Ивановичу не показалось, что кто-то хлопнул дверью, покинув офис. Шагнув в тень подальше от миниатюрного здания, он заметил Надежду Еремину. Вместо того, чтобы смотреть себе под ноги, она впилась взглядом в свой девайс, раздраженно тыкая в экран, как обиженный ребенок.
Надежда? Скучная домохозяйка, которая своими занудными историями о несправедливом муже и неблагодарном сыне могла усыпить любого? С чего она тут оказалась? Кто еще находился вместе с Ереминой в домике?
– Кто тут? – испуганно поинтересовалась домохозяйка, и психолог показался ей во весь рост, вежливо улыбнулся и кивнул, – А-а-а, это Вы.
– Здравствуйте, Надежда, – произнес Михаил Иванович, – чего же это Вы так поздно гуляете по ночам?
– Ой, – отмахнулась женщина, – вы не поверите.
– Неужели все так сложно? – не поверил Михаил Иванович, – с кем вы разговаривали?
– С Дашей.
– Обсуждали последние новости из мира фитнеса? Или рецептами делились?
Надя, задумавшись на секунду, прошептала в ответ:
– Даша говорит, что знает как найти убийцу! Представляете! Она же у нас спец по компьютерам!
Психолог почувствовал, как в горлу подступило сердце, и его каждый удар расходился по телу тысячью ватт. Ладони сделались влажными, дыхание убыстрилось.
– Как же так, Надя, вы что-то путаете, – дрожащим голосом заверил ее Бубенцов.
– Говорю же Вам! Найдет того, кто был у Ники Юрьевны поздно ночью! С помощью телефона!
– Телефона?.. – с ужасом повторил психолог.
– Ну да, там же все видно, – женщина неловко улыбнулась, – вы меня простите, я не очень поняла, а переспрашивать не стала, – она отвлеклась на экран, зажатый в ее пальцах, – у вас тоже сигнал тут ловит еле-еле? В кои-то веки Петенька хочет со мной созвонится, а не могу приложение загрузить, – Надежда подняла руку со смартфоном выше головы, неотрывно наблюдая за иконками и индикатором связи. Сделала шаг вперед, затем назад, следя за колонками сигнала на экране. Потом отошла совсем близко к стене дома и снова открыла приложение.
– Извините, я бы хотела поговорить с моим…
Голова Надежды, под давлением раскрытой ладони Бубенцова, смачно ударилась о стену домика. Женщина тут же упала на траву, закрыл глаза. Из раны на виске сочилась кровь и стекала прямо на крупный листок лопуха.
Психолог с немым изумлением уставился на свои руки, будто они принадлежали кому-то другому. Зачем он это сделал? Она ведь ничего не знала, даже толком объяснить не могла, каким образом Дарья могла посодействовать следствию.
А что сейчас? Звонить в скорую помощь? Выдумать историю о том, что Надежда оступилась (хотя рядом не было ни камней, ни ям) и сама ударилась о твердую поверхностью стены?
Бубенцов вытер бусинки пота со лба, пятерней причесал всклокоченные ветром волосы. Нет. Нельзя сдаваться. Ведь он так близок к победе, к его мечте открытия собственного центра по психологической помощи в РПП. А там, после нескольких лет удачной работы, возможно, он даже откроет филиалы в других городах России. Поможет тысячи, миллионам женщинах в их нелегкой битве со своими пищевыми демонами.
А теперь осталось лишь малое. Поговорить с Дарьей, убедить ее вернуть ему «Супернову». А позже вызвать медиков для неуклюжей Надежды.
Но дочка Серых оказалась ужасно несговорчивой. Вместо того, чтобы сесть и побеседовать за чашечкой чая, она ринулась наверх и стала кидаться в него книжками, как будто уже заранее нарекла его убийцей. Возможно, Михаил Иванович по неосторожности имел отношение к смерти ее матери, но это не давало Дарье никакого права швыряться в него тяжелыми предметами, а потом и вовсе попытаться проткнуть его светильником насквозь, словно кусок шашлыка.
Психолог совсем скоро понял, что единственный способ усмирить Дарью, был физический, а не рациональный. Спустившись на первый этаж с мансарды, он был рад увидеть ее рядом со столом – она, скорее всего, хотела забрать свой телефон вместе с его «Суперновой», без сомнения, спрятанным где-то в недрах выдвижных ящиков.
Подкравшись к девушке настолько бесшумно, насколько позволял его рост и вес, психолог перестал соображать, оставив важные решения на попечении природных инстинктов. Он наблюдал за тем, как, наравне со своей матерью двумя днями ранее, Дарья пыталась освободиться от его цепких рук, как ее веки моргали все реже и реже; за тем, как тело дочери Ники теряло внутреннюю силу.
Пока внезапный удар по затылку не вывел Бубенцова из транса. Через минуту он понял, что ударили рамкой с футболкой, этим идиотским сувениром, который Ника выставляла на всеобщее обозрение, будто это был Кубок Стенли или Оскар за лучшую женскую роль первого плана.
Придя в сознание, Михаил Иванович вытер лицо краем рубашки, понимая, что на коже его головы образовались десятки миниатюрных ранок. Надо бы
