уже лежала на нем, только и успела что тихонько ойкнуть.
— Кто тут у нас пробрался в спальню? — мурлыкнул Роан, бережно держа меня в кольце рук. — Такая стеснительная девочка и такая неосторожная.
Он откровенно посмеивался, и я почувствовала себя в западне. В очень приятной западне. Вырываться из неё совершенно не хотелось. Я плавилась, впитывая жар мускулистого тела, вдыхая запах моего любимого мужчины. Но оправдаться всё-таки попыталась:
— Я просто хотела узнать, как ты. Мне сказали тебя не будить.
— А меня разбудила не ты, — загадочно сказал он.
— Ты должен восстановить силы после оборота, — упрямо заявила я, упираясь руками в его грудь. Получилось немного отстраниться. Вот только это движение привело к тому, что я ещё сильнее прижалась к нему бедрами и животом, ощутив мужское желание.
— То есть ты сомневаешься в моих силах?
— Да… ой, нет, — огненная лавина пронеслась по моему телу.
В следующее мгновение Роан развернулся на живот, подгребая меня под себя:
— Так да или нет? — выдохнул он мне прямо в губы.
Мысли уже давно представляли собой спутанный комок, которым Роан играл словно кот с мышкой. И я сделала то, о чем грезила все эти полгода: прижалась к его губам, осторожно прихватила верхнюю.
Он замер. Ну так и есть кот в засаде. Смущаться было уже поздно, и я провела языком по его нижней губе.
Роан рвано выдохнул:
— Смелее, Тэффи, нет ничего запретного.
Томительные неспешные движения губ, языков. Мы знакомились заново, пробовали друг друга на вкус. Стихия блуждала по телу, откликаясь на каждое прикосновение, разжигая костёр внизу живота. Болезненно сладкое ощущение, которое хотелось одновременно усилить и прекратить.
Меня охватила мелкая дрожь, и я неосознанно подалась бёдрами вперёд.
Роан застонал, не отрываясь от моих губ, поцелуй стал жёстче, нежность сменилась напором, его язык больше не ласкал, подчинял, яростно врываясь внутрь. Наши стихии, два бушующих потока пламени впервые столкнулись. Меня словно молнией пронзило, и в ответ мощно содрогнулось тело Роана. Огненная река потекла сверху вниз по всему телу, сжигая остатки рассудка. Я теснее прижалась к мужу, чтобы утолить жажду требующей прикосновений груди и, сожалея о том, что грубая ткань туники не позволяет моим затвердевшим вершинкам каждой их клеточкой ощутить живое тепло кожи, почувствовать, как перекатываются крепкие мышцы.
Мир перевернулся, когда Роан одним движением поднялся, подхватил меня, поставив на пол. Ноги подогнулись, но он не позволил мне упасть. Его руки нырнули под край туники, быстрым скользящим движением прошлись вверх по бёдрам, по бокам, освобождая меня от одежды.
Я судорожно выдохнула, подаваясь к нему, но Роан отстранился, удерживая меня одной рукой за талию, а второй осторожно коснулся моего подбородка.
— Открой глаза, Тэффи, — тихо попросил он, и я задохнулась от бархатной хрипотцы в его голосе. — Я хочу, чтобы ты на меня смотрела, хочу видеть своё отражение в них.
На миг я зажмурилась ещё сильнее, а потом послушалась и сразу утонула в глубокой синеве.
— Моя, Тэффи, — прошептал Роан.
Подушечкой большого пальца он провёл по моей припухшей от поцелуев нижней губе. А потом его рука скользнула вниз по шее, по ставшей очень чувствительной ключице, и взгляд медленно последовал за ней, изучая, загораясь страстью. Кончики пальцев покружили вокруг груди, сужая спираль и подбираясь к затвердевшей вершинке, я застонала, чувствуя, как покрывается пупырышками кожа в ожидании лёгкого прикосновения к жаждущей точке, но пальцы ушли в сторону. Испытать разочарования я не успела, Роан, словно невзначай задел вершинку предплечьем и тут накрыл всю грудь своей большой ладонью.
— Не могу, — всхлипнула я, пытаясь отстраниться.
— Можешь, Тэффи, — шепнул он, прижимая меня к себе и целуя в висок.
Рука, удерживающая меня, спустилась ниже, легко сжав ягодицу и вынуждая податься вперед, а пальцы другой оказались между бёдрами и нажали на самую чувствительную точку. Я вздрогнула, и от этого ощущения стали острее.
— Роан, — простонала я, вцепившись в его плечи.
— Ты очень страстная, но мы не будем спешить, я не хочу, чтобы тебе было больно, — шепнул он
Его пальцы продолжали свой танец, заставляя меня выгибаться, и то пытаться отстраниться, то напротив бесстыдно к ним прижаться.
— Вот теперь ты готова.
Комната качнулась, Роан опустил меня на кровать, вдавил в неё своим горячим телом:
— Потерпи, родная.
Короткая вспышка боли заставила меня вскрикнуть, разогнав все мечущиеся по телу волны наслаждения. Роан замер, нависая надо мной и опираясь на локти.
— Дыши, Тэффи, просто дыши, — он подул на моё разгорячённое лицо, нежно поцеловал в губы.
Боль отступила, я осторожно вдохнула и выдохнула, боясь пошевелиться. Но Роан не позволил мне сосредоточиться на неприятном ощущении, наклонившись, прошёлся быстрыми лёгкими поцелуями по шее, ключицам, запуская вереницы мурашек, чередуя осторожные укусы с возбуждающими касаниями языка.
И я незаметно для себя сама двинулась навстречу, медленно, принимая в себя свою часть, свою половинку, соединяясь в единое целое со своим мужчиной, наполняясь им до краёв. На этот раз боль была незначительной, и сразу же отступила. Волны удовольствия размывали её, захлестывая и тело, и сознание. Огненные стихии уже давно слились в единый поток, и теперь в них вплетались новые незнакомые ощущения. Воздух раздувал пламя, вода несла прохладу.
Роан начал двигаться быстрее. Хаотически мечущиеся потоки подстроились под единый ритм. На гигантских качелях я взлетала, то в жар, то в холод. И с каждым движением острее и глубже чувствовала, как сливаются наши стихии, скручиваясь в единый узел. Давление нарастало, сжимая до сладкой боли, ослабевало, вызывая дрожь разочарования и потери. И тогда я впитывала горячий шёпот, ласкающий моё имя, и снова мир сжимался до размеров крохотной точки, внутри которой было только двое, ставших единым целым.
Очередной виток, взлёт, падение. Мощное, сокрушающее все преграды движение. Я выгнулась, сжав в себе Роана, ловя внутри его вибрацию, принимая её. Смерч из трёх стихий замер, оставив нас в оглушающей тишине. Ни стука сердца, ни дыхания.
А потом мир взорвался, разнося нас на осколки.
Эпилог.
Дверь кареты распахнулась. Роан заглянул внутрь:
— Мы почти приехали. Хочешь посмотреть на столицу сверху?
Он протянул руку, прежде чем я ответила:
— Очень.
Неужели самая длительная поездка за всю мою жизнь всё-таки подошла к концу? Две недели в пути. В душе сейчас боролись два чувства: облегчение и сожаление. С одной стороны путь в тряской карете утомлял, и, если бы я не пересаживалась порой на Тио, было бы совсем тяжело. А с другой, это были самые счастливые недели моей жизни. Потому что мой муж был рядом, почти каждую минуту.
