Обвинение окружения и членов его семьи в финансовых аферах очень болезненно было воспринято Президентом, и он «взбрыкнул». Боясь окончательно потерять авторитет не только в глазах соотечественников, но и за границей, решительно объявил ультиматум своему окружению, требуя вернуть награбленное в Россию.
Конечно, грозные обещания в случае неповиновения отправить их за решетку вырвались у него в сердцах, больше для острастки, но Борис Николаевич искренне верил, что этой угрозой он не только вернет себе доброе имя, но и поможет стране вернуть ей похищенные деньги.
Однако так называемая «семья», ощутила угрозу потерять добытое нечестным путем богатство, утратить привилегии, лишиться доступа к «кормушке», чего она никак не могла допустить.
Шли дни, а те, кого Президент припугнул, не только по-настоящему не напугались, но и в открытую предприняли наглые шаги, которые Президент расценил уже как личное оскорбление. Ко всему прочему прибавился поток скандальных сведений из Швейцарии, в котором полоскалось имя его управляющего делами. Этими сведениями воспользовался Генеральный прокурор России, но очень скоро сам был обвинен в непристойной истории. Такие «шалости» Президент мог простить какому-нибудь мелкому чиновнику, но не человеку, поставленному на страже Закона в стране…
Именно тогда, когда его представление об отставке Генерального прокурора трижды провалили в Совете Федерации, Президент в очередной раз серьезно задумался о своей отставке. Однако, поразмышляв, пришел к выводу, что не имеет права поддаваться эмоциям, заботясь только о своем имени, — о семье нужно думать, о внуках…
Обвинениям своего окружения и близких в коррумпированности, в отмывании колоссальных сумм и открытии огромных счетов в иностранных банках, в приобретении роскошных вилл на Западе Президент отказывался верить до того самого момента, пока ему в руки не попали документы, добытые по его личной просьбе специально для него, причем человеком, которому он всецело доверял.
Ельцин не забыл, как этот парень, Савелий, не так давно вернул стране больше двух миллиардов долларов. Вернул, не оставив себе ни единого цента! Именно тогда Борис Николаевич впервые всерьез задумался о том, кто же его окружает. Найдется ли среди них хотя бы один, кто нашел бы в себе силы отказаться от таких огромных денег? Тщательно перебрав каждого, он не смог назвать ни одного имени…
Получив неопровержимые доказательства о причастности его близких к коррупции, Борис Николаевич живо вспомнил, как они, глядя на него честными глазами, клялись и божились, что их якобы порочат в его глазах. Теперь, когда он понял, что его предали самые близкие ему люди, Борис Николаевич пришел к выводу, что у него остается только два пути: либо публично объявить их преступниками и завести на них уголовное дело, либо уйти в отставку.
Но как он мог пойти по первому пути? Как мог отправить в тюрьму собственного зятя и лишить собственных внуков отца? Не говоря уже о том, как его семья будет выглядеть в глазах граждан России и их потомков. Имеет ли он на это моральное право? Ответ для него был однозначен: не имеет!
Однако и уйти в отставку сейчас, когда репутация его и всего его окружения повисла в буквальном смысле на волоске, это лишь на время отдалить расправу, потому что будущий Президент, не обладая еще авторитетом и не имея преданной команды, чтобы завоевать популярность, наверняка займется расследованием темных дел окружения своего предшественника. Именно так на его месте поступил бы любой, вновь пришедший во власть, да и он сам, конечно…
Тем временем, мотаясь по стране в недели, предшествовавшие выборам, выпивая с губернаторами и агитируя их поддержать в своих областях движение «Единство», Александр Позин обещал им златые горы и доброе отношение Премьер-министра, который уже всерьез рассматривался как основной претендент на пост Президента России.
Тут Александр немного блефовал, поскольку никаких полномочий на этот счет не имел, но губернаторы ему охотно верили, потому что он был им симпатичен своей простотой — и обаянием. А уж в умении убеждать региональных лидеров ему вообще не было равных. Одним словом, неожиданный успех «Единства» на выборах во многих регионах был в немалой степени заслугой Шуры Пози-на.
…Сообщение Валентина Николаевича Щенникова на пейджер застало Шуру в казино. Мобильный телефон Позин терпеть не мог и на досуге всегда отключал. Преимущество пейджера состояло в том, что всегда было понятно, кто и зачем вызывает. Хотя и не хотелось ему разговаривать со Щенниковым, но это был один из немногих случаев, когда внутренний голос Позина подсказывал ему, что перезвонить крайне необходимо.
Светский человек, Шура отмечал не только православное Рождество, но и католическое, как и все буддийские, иудейские и мусульманские праздники, на которые его приглашали многочисленные знакомые. Вот и вчера, в канун католического Рождества, с приятелями из музыкальной богемы, которые тоже праздновали любые праздники — был бы повод! — он засиделся до четырех утра в ночном клубе. Выспавшись после ночной гулянки, Шура, так и не позвонив на службу, отправился в казино. Карта «шла», и он уже был в приличном выигрыше, но кайф перебил Щенников. Его сообщение было кратким: «Срочно позвони», и подпись «Щ». Шура включил ненавистный мобильник и набрал номер Щенникова.
— Привет. Какие проблемы?
— Зовет тебя, — угрюмо сообщил Щенников.
— Кто? — сразу поняв, о ком речь, тем не менее спросил Позин.
— Сам.
— Когда?
— Завтра в десять утра.
— Куда?
— Все туда же, в Кремль, к деду.
— А зачем зовет?
— А кто его знает…
— Ясно, буду…
Шура поиграл еще немного, но азарт уже пропал. «Интересно, зачем я ему понадобился?» — Этот вопрос сверлил мозг, было уже не до игры.
Последние полгода они с Президентом почти не виделись. Во всяком случае, он не приглашал его на аудиенции. Наверное, нужда в его советах отпала…
Но Позин вовсе не чувствовал себя ущемленным или оскорбленным — он сам никогда не искал встреч с высокопоставленными лицами. Его вполне устраивало положение информированного аналитика, к советам которого сильные мира сего прибегают по мере необходимости, которую, естественно, определяют сами.
Он искренне жалел, что не родился в середине XIX века, когда, так ему казалось, политика делалась на пышных балах, в гостиных за трапезой с севрским фарфором, за зеленым сукном игорных столов. Он нисколько не сомневался в том, что в те далекие времена был бы на своем месте. Но «мы имеем лишь то, что мы имеем» — эта не слишком глубокомысленная присказка ему всегда очень нравилась.
Утром следующего дня Шура, аккуратно расчесав бородку, в белоснежной рубашке и строгом костюме — Президент уважал протокол — явился в Кремль.
— Здравствуйте, Александр Викторович, — дружелюбно, но довольно официально приветствовал его Президент, — давненько не видались.
— У вас, Борис Николаевич, все дела да дела, зачем вам еще на меня время драгоценное тратить?
