согласен. Сколько же пакости живет среди людей!
* * *
— Спасибо! Спасибо, посланец богов! Век за тебя молить буду! Спасибо!
Черт! Поспать не дадут! Ну какого черта?! Хотел поваляться подольше!
— Что?! Что случилось?!
— Ноги! Ноги у Анни шевельнулись! Пальцы шевелятся!
— Ну…хорошо — сажусь на кровати, спуская ноги на ковер — А чего тогда рыдаешь?
— От счастья!
Продираю глаза…за окном розовый свет. Солнце только-только начало вставать. Рассвет. Мне, человеку двадцать первого века вставать в такую рань не просто странно — противопоказано. Но это не мой мир, не моя Земля. Здесь ложатся спать, когда солнце только-только село за горизонт, и встают с первыми лучами. А я «сова»!
Все миры захватили проклятые «жаваронки»! Совам жизни нет от этих подлецов, встающих на рассвете! Я лично признаю только одно вставание на рассвете, но после этого все равно спать. Хотя бы до девяти часов утра. Олька всегда говорила, что «прокля̀тая» работа сделала из меня ненормального. Чтобы ложиться в три-четыре утра и спать до двенадцати? Где это видано?
Ффухх…смотрю на Марину, стоящую на коленях и целующую мои ноги. Ага…ступни зацеловывает, да так, что это отдает каким-то фут-фетишем. Ну что за чертовы средневековые привычки? Ну ладно если бы в любовной игре, там все допустимо, если обоим нравится, но вот так, как божеству? Нет, это надо пресекать!
— Встань! Не надо этого делать! Я просто человек, который может лечить, не более того. Что за глупости?
Встает, бормочет: «Спасибо! Спасибо!». Смотрю на нее, и замечаю, что одна лямочка ночной рубашки слетела с плеча, обнажив неплохой формы грудь. Сосок большой, розово-коричневый, смотрит мне в лоб, как дуло пистолета. Нет, все-таки отвисла грудь, ей бы чуть приподняться — вообще было бы отпадно. Но все равно красивая, тяжелая такая, женская. У Мори торчали вперед так, что никаких лифчиков не нужно, а тут…
Хмм…чего это я Мори вспомнил? Скучаю, что ли? Взбалмошная девчонка, но с ней было весело. По крайней мере, веселее, чем одному.
Марина замечает мой взгляд, и вдруг с придыханием говорит:
— Мой господин! Я тебе должна по гроб жизни! Должна!
И вдруг скидывает вторую лямку. Рубашка слетает на пол, оставляя женщину совершенно обнаженной. Само собой, никаких трусиков на ней нет.
Смотрю, разглядывая тело женщины профессиональным взглядом: ага…вот тут на бедрах надо слегка убрать. И целлюлит начался, что немудрено — рожала, организм перестраивался, иначе и быть не может. Талия какая тонка…чуть ли не пальцами можно охватить. А вот животик растянулся. Как это называется? «Диастаз по белой линии»? Помню, смотри-ка…у Ольки такое было, она пыталась искоренить, но так и не смогла. После двух детей уже бесполезно. Если только операцию делать, но я ей запретил. Я ее и такую люблю, с животиком, а рисковать, влезая в брюшную полость — это пусть любительницы приключений такой херней занимаются. Замужней женщине ни к чему. Той, у которой есть любящий муж.
А вот насчет депиляции, это надо бы заняться. Ну да, пунктик у меня — терпеть не могу зарослей на теле. Хотя и так Марина смотрится очень недурно. Не зря ее норовили залучить в постель.
Все эти мысли промелькнули секунды за три, пока я бездумно и тупо (со сна!) разглядывал голую хозяйку дома. А потом она бросилась ко мне, сдернула с меня одеяло, которым я прикрывал чресла и уткнулась головой мне в пах. Я спал голым — во-первых, тут так принято. Во-вторых, у меня тупо нечего надеть для сна. В-третьих, я вчера так вымотался, что просто сбросил одежду и плюхнулся на кровать (вон, по полу валяется барахло). Когда Марина пришла, я даже не сообразил, что гол, как младенец. Правда все же догадался прикрыться одеялом — может даже случайно.
И тут до меня дошло — слова! Ее слова! Что она сказала?! Должна?! Мне — должна?! И теперь отрабатывает телом?! Да ты о…ла! Дура, что ли?!
У меня сразу все упало. «Гусары денег не берут!» Тем более за лечение дочери несчастной нищей женщины. Я что ей, подонок какой-то?!
Аккуратно отодвигаю от себя женщину, с чмоком выдергивая из нее мое мужское хозяйство. Она непонимающе смотрит на меня, тяжело дыша и глядя своими сумасшедшее синими глазами.
— Уходи! — строго говорю ей, накрываясь тонким одеялом — Ты мне ничего не должна! Я не за деньги делал, и не за то, чтобы ты расплачивалась со мной своим телом. Ты меня обидела. Не ожидал, что ты посчитаешь меня подонком, способным обидеть такую женщину как ты. Уйди.
Марина вскочила, прикрылась руками, закрывая ладонями лоно и грудь. Потом схватила рубашку и опрометью выскочила за дверь, оставив меня сидеть и досадовать, что я такой болван. Да, болван — выгнать красивую женщину, и это после того, как уже привык каждую ночь заниматься сексом? И перепугал Марину…
Но я не могу вот ТАК. Ладно бы купил шлюху, заплатил деньги и пользую ее, как хочу. Нормальный обмен — я ей деньги, она мне услуги. Понимаю. Хотя и не принимаю. Не любитель я таких товарно-денежных отношений с женщинами, и любовь не покупаю. Всегда находились женщины, которые давали мне просто так, не за деньги. Даже когда я уже можно сказать стал дедушкой. Ну да — флер музыканта, богемы, это действует на женщин как афродизиак. Там хоть какая-то видимость привязанности и влюбленности. Но чтобы со мной расплачивались телом? Брр…нет уж. Такой «любви» мне не надо.
Одеваюсь, думая, как сейчас буду общаться с Мариной. Небось со стыда сгорает. А сам как подумаю о ней — кровь приливает куда не надо. Гормоны бушуют, чего еще сказать… Вот так пару часов подумаешь, и пожалеешь, что не дал ей себя трахнуть. И база под это дело найдется. Уверю себя, что все не так, как выглядело, и надо пересмотреть свое решение.
Мда…человек такая хитрая тварь! Мозг найдет оправдание любому поступку! Начиная от принуждения женщины к сексу и заканчивая каннибализмом. И пофиг моральные устои.
— Садитесь завтракать — буднично предложила Марина, когда я появился в столовой — Я фруктовый отвар сварила. И…простите меня. Я не хотела вас обидеть, господин.
Я хотел сказать, что мы вроде бы на «ты», но промолчал. Если ей так легче от меня дистанцироваться — пусть говорит на «вы».
Иэхх…как люди легко воздвигают заборы между людьми, и потом героически их преодолевают. Жизнь, чего уж там.
Глава 22
— Я сказала дяде Ваду, чтобы он подъехал —
