выразительно поправил золотое кольцо на пальце.
– Если выбьюсь из расписания, Дьюи Хронос мне голову оторвет. Через два часа мы должны быть в Нью-Йорке. Если хочешь, оставайся на борту и иди обратным рейсом.
– У меня нет двух часов, мне надо быть на Шармане самое большее через час. Прошу вас, сэр. – Я сунул руку в карман. Шкиперы насторожились, но я извлек мамину брошь. – Вот самое ценное, что у меня есть. Пожалуйста, возьмите себе. Это моя плата за беспокойство.
Я сунул ему брошку. Он нехотя выпустил штурвал и повертел ее в руках.
– Моя фамилия не Ревелль, – торопливо добавил я.
– Был бы ты Ревелль, попросил бы ее обратно.
– Оставьте себе, сэр. Пожалуйста, помогите мне вернуться, пока я не потерял мою девушку навсегда. Я не могу дышать без нее. Страшно подумать, какие ужасы ей довелось пережить. Сэр, она самая прелестная девушка на планете. Самоотверженная, упрямая, я таких никогда не встречал. Я хочу уберечь ее. Помогите мне в этом, пожалуйста. Поверните обратно. – Я медленно попятился к двери.
Он вздохнул:
– Как ее зовут?
Я побелел:
– Простите, сэр?
– Как ее зовут? Девчонку, которую ты любишь.
Не моргая, я ответил:
– Лакс Ревелль.
Округлый капитанский живот заколыхался от смеха. Он повернулся к своим помощникам – те тоже рассмеялись от души.
– Нет, вы слышали? Сверкающий Рубин собственной персоной. Даже если мы развернемся прямо сейчас, ты все равно не успеешь вернуться до свадьбы. И, не обижайся, карманы у тебя пустоваты, чтобы тягаться с новым мэром.
Повесив голову, я продолжил отступление.
– Приятель, хочешь совет? Побереги свои богатства для какой-нибудь хорошей девчонки с материка. От Ревеллей ты не дождешься ничего, кроме бед.
Когда я был на полпути к двери, он швырнул мне брошку. Мне удалось вовремя уклониться, и…
Драгоценность упала прямо в протянутую руку Роджера.
Глава 34
Лакс
Когда я только училась управляться со своей магией, в глазах темнело, стоило всего несколько секунд подержать одну светонить. Потренировавшись, я научилась легко терпеть боль. Обмороки случались непроизвольно, однако приносили облегчение. Они были свидетельством того, что я тоже шла на жертвы.
Сегодня никакая боль меня не остановит. И слабое здоровье тоже. В этот раз я выхожу на сцену не только для того, чтобы поддержать Дьюи: нет, мы покажем всему миру, что Ревеллей не сломить. Пусть они сожгли наши дома, наш шатер, но шоу продолжается. И так будет всегда.
Я разбила сердце Джеймисона. Обращалась к кровной магии. Собиралась выйти замуж за очень плохого человека, одного из длинной вереницы таких же негодяев, и все это ради того, чтобы у моей семьи был шанс на будущее. А потом я отравлю Дьюи.
Сегодняшний вечер запомнится надолго. Уж я постараюсь.
Поворот, сальто, танец. Поймать еще несколько светонитей. Потанцевать еще, вернуться на трапецию. Голову выше, спину прямо, носки вместе.
Когда в глазах помутилось и боль достигла своего апогея, передо мной встал выбор: уступить тьме или бороться дальше. Преодолеть боль, отключить инстинкт самосохранения.
Пока я еще дышу, я постараюсь заработать для семьи как можно больше драгоценных камней. Они очень понадобятся. Ведь неизвестно, что принесет нам завтрашний день.
Опустился занавес. Антракт. Зрители повскакивали на ноги, аплодисменты гремели у меня в ушах. Роскошные электрические огни за кулисами слепили глаза даже сильнее, чем светонити, уплывающие из моих рук. Я еще видела их, но не осмеливалась ухватить, потому что при каждом вздохе грудь пронзала колющая боль. Моя чернильница давно разбилась, однако на ее месте, в пустоте, там, где раньше жила моя магия, зарождалась какая-то другая сила.
Перед глазами клубились темные облака. Я ввалилась за кулисы, не слыша восторженных возгласов моих родных. Любящие руки хлопали меня по спине, подбадривали, утешали. За долгие годы тренировок я научилась не снимать с лица улыбку, пока не уединюсь в своей гримерке.
Едва за мной закрылась дверь, я рухнула на диван. Никогда еще мои руки не тряслись так сильно.
Дышать.
Как же продержаться до конца второго акта? Сейчас я могу минут на десять выпустить светонить Дьюи. Публика в экстазе, и он тоже. А через час Вольф объявит его новым мэром Шармана. Нет нужды поднимать ему настроение.
Воздух не попадал в легкие, казалось, что моя трахея сузилась до размеров соломинки.
Дышать.
Если бы Джеймисон был здесь, он бы посоветовал мне выпить воды. Дрожащими руками я налила стакан, стараясь не думать о Джеймисоне. Нельзя думать о нем сейчас, когда мне необходимо беречь душевные и умственные силы. Антракт короткий, времени мало, а зрители ждут меня, и я нужна своей семье…
Дверь распахнулась.
– Вот она где! – На кушетку плюхнулась Милли, ее щеки сияли румянцем. – Ты была потрясающа! Лакс, я еще не видела ничего подобного!
Из носа скатилась прохладная капля. Я вытерла кровь полотенцем, пока они не заметили.
Но у Колетт всегда был орлиный взор. Она придвинулась ко мне:
– Неважно выглядишь.
– Отстань от нее. Разве она не была великолепна?
Колетт налила еще воды и вручила мне стакан:
– С третьим прыжком ты немного запоздала.
– Кол… – начала Милли.
– А в остальном ты была невероятна. Сосредоточена как никогда.
– И сексуальна, – сверкнула глазами Милли. – Держу пари, сегодня вечером ты сыграешь главную роль в фантазиях многих!
Я чуть не поперхнулась водой и закашлялась. Сестры захихикали.
Кашель все сильнее сжимал меня в железном кулаке, не давая дышать.
Это не было похоже на очередной обморок – на сей раз приступ был тяжелым и медленным, словно грудь заливали постепенно твердеющим цементом. Даже если бы Страттори ничего мне не рассказала, я бы и сама догадалась, что со мной творится нечто ужасное.
Воздух, мне нужен воздух.
Кашель не отпускал. Колетт убрала мою руку ото рта, прижала к губам стакан и заставила пить мелкими глотками. Прохладная вода остудила пылающее горло.
– Спасибо, – хрипло выдавила я и поставила стакан обратно.
Сестры, забыв про меня, во все глаза уставились на него.
В воде, кружась и извиваясь, плавали алые облака, чем-то похожие на светонити. Их вид завораживал, если не знать, что это такое. Кровь.
– Лакс? – Из голоса Милли исчез привычный задор.
Я открыла было рот – даже не знала, рассказать все как есть или солгать. Но вдруг опять зашлась в кашле, руки и ноги начали холодеть.
Нет, не сейчас. Мне ведь надо продержаться еще один акт. Не сейчас, когда зал полон зрителей, а их карманы битком набиты драгоценными камнями, которые они бросят к нашим ногам во время заключительной песни.
Не сейчас, когда Дьюи еще жив.
Колетт прижала к моим губам свой платок. От него пахло кокосом – ее фирменный аромат. Я попыталась вдохнуть запах моей любимой сестры, и кашель начал отступать.
На платке тоже остались пятна крови.
Колетт вскочила на ноги:
– Пойду приведу доктора Страттори.
– Не надо.
Милли нахмурилась:
– Лакс, дело серьезное. Это нельзя игнорировать.
– Знаю! – просипела я и глубоко вздохнула. – Знаю. Не тревожьтесь, хорошо? Страттори мне ничем не поможет.
Колетт взяла у меня из рук свой окровавленный платок и развернула.
– Какого черта?
Во мне вспыхнуло привычное желание опять солгать. Я не хотела беспокоить их или впутывать в свои дела с Дьюи.
Но как же я устала притворяться. Устала лгать.
И вообще устала.
– Оказывается, моя магия тоже не такая, как у всех. И отличается не в лучшую сторону, как я думала много лет, а в худшую.
– Так это магия довела тебя до такого? – спросила Милли.
Я зажмурилась. Время замедлило ход. Наши мамы одновременно вынашивали нас. Три маленькие девочки с бантиками прятались за кулисами. Мамы утонули, и мы стали обедать вместе. Когда кто-то из нас плакал ночи напролет, мы молча сцеплялись мизинчиками в молчаливой поддержке.
Как же я тосковала по нашей дружбе с Колетт и Милли, наблюдая, как они смеются без меня, живут без меня. Как им было
