на окружающих. Я одним своим существованием причиняю боль близким мне людям», — выдвинул аксиому бывший наемник, прикрывая веки. В черепной коробке Танцора зазвучал гомон до боли знакомых голосов: «Береги себя и не беспокойся обо мне, Костя…», «Если я стану чудовищем, прикончи меня…», «Привязанность к тебе делает меня слабой…» Что-то подсказывало бывшему наемнику, что число исполнителей будоражащих его сознание мотивов и авторов метких фраз, давящих на психику и призывающих Танцора к самобичеванию, еще увеличится вдвое.
***
Сейчас.
Беспокойный сон, в который погрузился боец, больше напоминал лишающую сил агонию. Задремавший на пассажирском сиденье Экс распахнул глаза и дернулся. Позвоночник хигтера выгнуло дугой, пальцы бойца конвульсивно сжались в кулаки. Экс, брызжа слюной, взвыл от боли.
Звучание надломленного и хриплого голоса хигтера заставило находящуюся за рулем внедорожника Тану поежиться. Нимфа отвлеклась от дороги — машина вильнула и чуть не съехала на обочину. Из-за возникшей к попутчику дурацкой симпатии девушка отмахнулась от здравой мысли бросить Экса подыхать и свалить. «Черт! Что-то я совсем расклеилась и стала сентиментальной!..» — блондинка от досады хлопнула ладонью по рулевому колесу.
Хигтер подтянул колени к груди и обхватил их руками. По коже предплечья бойца прошла рябь. Цвет тканей изменился: он стал серым; кожа уплотнилась; на ней, подобно россыпи веснушек, появились армированные чешуйки, а после изуродованная конечность начала исчезать: Экс все еще ее чувствовал, но больше не видел.
— Какого хрена?.. — пробормотал боец.
— Что случилось? — Тана, повернув голову, снова взглянула на хигтера: он в недоумении пялился на свое правое предплечье.
— Ты ничего странного не заметила? — с сомнением спросил Экс.
— Например? — не поняла блондинка.
— Забей. Мне показалось, — сказал боец, приблизив к побледневшему лицу совершенно нормальную руку, а потом хигтера поглотила тьма, спасающая от смятения и разрастающейся, как костер, в который подкинули хворост и дрова, агонии.
— Экс? Экс?! — тщетно звала Тана обмякшего и привалившегося к двери бойца: он не приходил в сознание.
***
Тана остановила монструозный внедорожник муров и выбралась из салона. Девушка помахала следившим через монокуляры за нарисовавшимися рядом со стабом гостями охранникам, разместившимся на наблюдательной вышке. Бойцы Полоза признали супругу главы стаба и отдали по рации приказ открыть ворота. Когда внушительные створки распахнулись, Тана с облегчением выдохнула и вернулась в машину, чтобы сократить отделяющую странников от крепости дистанцию.
Внедорожник, поднимая пыль, ворвался во двор стаба. Блондинка заглушила двигатель автомобиля и выскочила на улицу.
— В машине рейдер. Ему нужна помощь! — «защебетала» девушка, обращаясь к окружившим позаимствованный у муров внедорожник угрюмым охранникам.
— Ранен? — уточнил у Таны один из подчиненных Полоза.
— Нет. Я понять не могу, что с ним… — заторможенно ответила та.
— Тана! — закричал взволнованный супруг.
Блондинка обернулась. Подоспевший к воротам стаба Полоз заключил хрупкую жену в объятия и признался:
— Я думал, ты погибла.
Тана извернулась, высвободившись из рук супруга, и попросила его:
— Осмотришь Экса? Этот боец мне жизнь спас, я в долгу перед ним…
— Хорошо, — пообещал Полоз. Он являлся знахарем, но способности мужчины не развивались: он мог понять, каким даром обладает иммунный, что не так с пострадавшим, есть у «предмета исследования» потенциал… или человек — живой труп, но на этом возможности Полоза сходили на нет, лечить у главы стаба не получалось: Улей наказывал знахаря за страсть к убийствам и разрушению, лишая Полоза шанса быть и лекарем, и палачом.
— Спасибо, — пробормотала супруга главы стаба и отвернулась от «благодетеля».
Холодность жены, все внимание которой было приковано к потерявшему сознание немощному чужаку, задела Полоза. На лицо мужчины наползла маска невозмутимости, она скрывала от окружающих шквал обжигающих «нутро» Полоза эмоций. От желания кого-нибудь удавить пальцы мужчины начали мелко подрагивать. Плохо контролируемый гнев затмевал рассудок главы стаба.
***
Экса доставили в находящуюся в центре стаба одноэтажную больницу, бойцу выделили отдельную палату. Хигтер ворочался и что-то бормотал, но не открывал глаза. Тана приложила ладонь к его лбу, у девушки возникло непреодолимое желание отдернуть свою руку от склизкой кожи Экса: жар не спал, а усилился.
Блондинка отстранилась от лежащего на узкой койке хигтера и обратилась к наблюдавшему за ее действиями Полозу:
— В Улье же нет болезней. Я не понимаю…
Супруг неспешно приблизился к чужаку и попросил нервную жену:
— Уйди. Ты мешаешь. Мне нужно сосредоточиться.
Тана кивнула и на ватных ногах вышла из просторной светлой комнаты.
Полоз вытянул ладони вперед, отбрасываемые ими тени упали на бледное лицо Экса. Глава стаба принялся изучать чужака и природу приобретенных в Улье способностей хигтера. Боец не приходил в себя, только закрытые веки Экса время от времени подрагивали.
«Перевертыш… Он может быть кем угодно. Пацан слишком опасен, чтобы продолжать дышать, — вынес бойцу приговор Полоз. Он с трудом поборол желание сдавить пальцами горло чужака, состояние которого ухудшилось, так как организм Экса мутировал из-за открытия новой грани дара. — Тана не простит меня, если я убью ее спасителя, поэтому убрать его придется чужими руками и в тот момент, когда я буду вне подозрений».
В палату заглянул помощник главы стаба. Боец сообщил:
— Вернулся Нюхач.
