— Хорошо, если он там, — сказал Арман, подходя к столику с напитками и наливая себе еще один бокал вина. — Но я предпочел бы прокатиться туда и убедиться лично. Не сесть ли нам на лошадей, скажем, через час? Мы могли бы проехать мимо его дома и посмотреть, снято ли кольцо с двери, а Калли останется здесь. Для верности предупредишь слуг, чтобы были бдительны.
— Согласен. — Саймон допил свое шампанское и перевел разговор на другую тему, намекнув, что за ужином сделает объявление, от которого Боунз потеряет дар речи на неделю.
— Лестер, не трогай пирожное, кому я говорю! Их готовили специально для Имоджин. Тебе нужно уничтожить все, что бы ни оставили на столе. — Сделав выговор своему другу, Калли отодвинула блюдо с единственным шоколадным пирожным и вернулась к незаконченному разговору: — А теперь, когда я сообщила тебе все, что слышала, мне важно знать твое мнение. Что ты думаешь?
Лестер смотрел на шоколадное пирожное глазами человека, несколько дней не видевшего пищи. Это было странно, потому что у него на жилете еще сохранились следы сахарной пудры от кекса, который он доедал по дороге сюда, когда его вызвала Калли.
— Я думаю, что юным леди не положено подслушивать через замочные скважины, вот что я думаю, — сказал Лестер, нахмурясь. — Так сколько же она съела, если осталось только одно?
— Одно, Лестер. Одно. Скарлет приготовила только два пирожных, как особый десерт на завтрак. Имоджин съела одно меньше двух часов назад, а это есть нельзя. Вот так! — С этими словами Калли приподняла блюдо с пирожным и дала ему соскользнуть в мусорную корзину рядом с небольшой конторкой. — Все, Лестер. Все. Понял?
— Ты меня убиваешь, Калли, клянусь, у меня не выдержит сердце, — жалобно сказал Лестер, моргая, чтобы отогнать слезы.
Калли выпучила на него глаза, затем быстро взглянула на набольшие хрустальные часы на туалетном столике. Еще нет и полудня, но столько всего произошло. Приходила Имоджин, взволнованная и трепещущая, намекнув, что во время намеченного скромного ужина свершится нечто выдающееся. Она начала поклевывать шоколадное пирожное, предложенное Калли, прикрывая рукой зевоту, так как ее клонило в сон. Тем не менее она по-прежнему сокрушалась, что ей некогда сомкнуть глаз. И все говорила и говорила — о тесных корсетах, об энергичных сквайрах и сыновьях, которые никогда не обманывают надежд. Потом наконец позволила позвонить Кэтлин. Калли вызвала горничную, и та увела ее, полусонную, вздремнуть перед ленчем.
Очень хорошо, подумала Калли, пусть отдохнет немного. Вспоминая об этом сейчас, она улыбнулась. Уж она-то знала, по чьему приказу Скарлет подмешала в пирожное небольшую дозу опия, ровно столько, чтобы заставить изнуренную женщину уснуть. Может, милая Имоджин, на ее счастье, впервые выспится за недели бессонницы и… не встанет, пока не придет время готовиться к вечеру.
Когда одно благое дело осталось позади, Калли направилась к Саймону. Пришло время извиниться за то, что она несправедливо на него сердилась. Все-таки он сказал, что любит ее, или, во всяком случае, что-то похожее. Поэтому он и внушил себе, что должен ее оберегать. В конце концов, он делал это от чистого сердца. Он просто не хотел, чтобы его возлюбленная находилась так близко к Ноэлю Кинси, пока нечестивец будет бороться за свой быстро скудеющий бумажник.
Может, ей и не нравится, что ее не допустили к участию в заговоре, тогда как ее брата пригласили, но мотивы Саймона вполне понятны. Поразмыслив, она даже признала их достаточно благородными.
Если бы дверь в его кабинет оказалась плотно закрытой и если бы через щель не доносился голос Джастина, возможно, все сложилось бы иначе. Но, узнав, что Ноэль Кинси рыщет где-то поблизости, она благоразумно задержалась послушать разговор. Если бы не случай, она, вероятно, тоже отправилась бы вздремнуть и лежала сейчас в своей постели с девичьими мечтами в голове и женскими надеждами в сердце.
Но дверь была приоткрыта, и Калли слышала все, что сказал ее брат. И все слова Саймона с Арманом, а также предположение Бартоломью.
Неожиданно для себя она вновь оказалась в игре.
Калли обеими руками вцепилась в новую возможность, готовая ринуться защищать своего любимого и невольно увлекая за собой Лестера. Разумеется, сегодня Саймон оценит ее помощь не больше, чем вчера. Но Калли без сожалений отогнала мимолетную мысль.
— Ну так что, Лестер? — Калли раздражало, что он убивается из-за какого-то несчастного пирожного. На кухне наверняка ими все забито. — Ты считаешь, Саймон прав? Филтон шел сюда вымаливать отсрочку и не решился постучать в дверь? Или он до сих пор ходит возле дома, чтобы похитить меня? Как будто ему это удастся! Или он хочет застрелить Саймона? Тебе не кажется, что нам нужно что-то делать?
— Я не знаю, Калли. — Лестер снова посмотрел долгим взглядом на мусорную корзину и сел обратно, вытянув перед собой руки и прося пощады. — Зачем ты спрашиваешь? Почему тебе просто не сказать за меня, что я думаю? Ты ведь всегда так делала!
Милый человек. Своим фатализмом он упредил ее возражения, избавив от необходимости приводить свои слабые аргументы. И в общем-то существенно сэкономил ее время.
— Поэтому когда я увидел эту малявку на спине жеребца, — продолжал Джастин, допивая второй стакан кларета, — мне пришлось выбирать одно из двух — наябедничать отцу или научить ее верховой езде. Я предпочел второе. — Он улыбнулся. — И мне кажется, Калли вполне преуспела, не так ли?
Саймон кивнул:
— Я бы сказал, даже слишком. Честно говоря, я не могу дождаться окончания сезона. Я бы хотел выехать за город, чтобы снова понаблюдать такую езду. — Он взглянул на часы и встал. — Джентльмены, я полагаю, мы все обсудили, за приятной беседой час пролетел незаметно. Ну что ж, будем садиться на лошадей? Мы должны убедиться, что от Филтона не осталось ничего, кроме неприятных воспоминаний.
— Тебе нужно быть осторожным, — сказал Бартоломью. — Мы поедем втроем, а ты оставайся здесь.
Друг предостерегал его уже не в первый раз, потому Саймон бросил в сторону Боунза уничтожающий взгляд, означающий, что не в его характере уходить от трудностей, хотя Бартоломью этого и не думал.
— Боунз, ты допускаешь, что он решится стрелять в меня средь бела дня? Это он-то? Ты плохо знаешь Ноэля Кинси. Это невообразимо. В самом деле, я не думаю, что он на это способен.
— А я допускаю, что Кинси попытается похитить Калли, прежде чем бежать, — спокойно вставил Арман, тоже поднимаясь и ставя на стол бокал. — С отчаяния ему хватит глупости. Он вполне может это сделать, но только не стрелять. Для этого у него кишка тонка. Ты идешь, Боунз?
Бартоломью вздохнул с видом обиженного человека, которого никогда не воспринимают всерьез. Он тоже встал и подождал, пока Джастин пройдет вперед. Когда все четверо уже направились к выходу, в дверях неожиданно появился Эмери.
— Сэр, можно вас на одно слово? — сказал дворецкий, обращаясь к Саймону каким-то писклявым голосом.
— Что такое, Эмери? Трудности с приготовлениями к вечеру? Я уверен, с перестановками можно справиться и без нас.
