Творятся страшные дела
Убийца склонился над верхней половиной Демьяна, с интересом вглядываясь в лицо умирающего. Его пальца ощупывали щёки, касались губ, и Валерка видел, как с каждым прикосновением остатки жизни покидают тело друга. Победить это не в человеческих силах. Оно настолько же сильнее упыря, насколько упырь сильнее обычного человека. Вот только Птицын сдаваться не привык. К тому же за последние месяцы у него появилось несколько очень крутых друзей. Парень чуть прикрыл глаза, и не теряя из вида нечисть, вызвал в голове образ границы. Он понятия не имел, как это делать, но решил, что не помешает.
«Эльвира, ты говорила, что можешь помочь. И что звать тебя надо только в крайних случаях. Если это — не крайний, то я даже не знаю!»
Она ведь обещала помочь, если потребуется. Та самая мёртвая девушка из заброшенного корпуса Ляховской психушки, с которой они так странно подружились. Валерка ждал, что она появится рядом, соткётся из мрака прямо посреди светлого дня. Однако ничего такого не произошло. Наоборот, день вокруг вдруг выцвел, потерял краски, поблек. И звуки заглохли, а ещё время будто замедлилось.
«Я скучала», — появилась в голове мысль. — «Скучала по яви и по тебе, проводник. Но мне здесь плохо. Я перешла через смородину, и поэтому больше не могу быть в яви во плоти. Я буду тобой!»
Какое же это было странное ощущение. Птицын видел всё своими глазами, и одновременно глазами Эльвиры. Или наоборот — это Эльвира смотрела глазами Валерки. Парень чувствовал внутри нечто бесконечно чуждое, злое, и в то же время понимающее. А ещё всё стало неважно. Даже то, что Демьян сейчас медленно умирает, поглощаемый неведомой забугорной тварью. Валерке стало забавно — кажется, он воспользовался примерно тем же козырем, что и Арчер. Вот ему сейчас сюрприз будет.
Он стоял в десяти шагах от Демьяна и Арчера, но стоило лишь подумать о том, чтобы шагнуть к ним, и он оказался рядом. Теперь он более отчётливо видел, что происходит. То, что сейчас владело телом эльфа, пожирало Демьяна. Оно и свой сосуд пожирало, но не так быстро и жадно — понимало, что без сосуда оно опять будет вынуждено скитаться в безвременье и лишь изредка сможет дотянуться до яви, чтоб черпнуть чуть-чуть сил. Сейчас оно жрало жизнь полноводным потоком. Как будто маленькие искорки жизни десятками и сотнями, как светлячки перетекали внутрь существа, и от этого оно чувствовало яростный, урчащий восторг. Как было когда-то давно, при жизни. Тогда ему были доступны и другие чувства, другие удовольствия, но сейчас осталось только одно. Зато какое острое! Эльвира сам такой была, совсем недавно. Впрочем, нет, не такой. Или это Валерка? Определить, чьи именно чувства и мысли бродят в голове, было непросто.
Эльвире захотелось, чтобы чёрное нечто перестало пить чужую жизнь, и в тот же миг пальцы существа начали осыпаться чёрным пеплом. Забавно. Вот теперь существо, увлечённое кражей чужой жизни, обратило внимание, что оно больше не одиноко. От него полыхнуло ненавистью и жаждой мести. Существо оказалось рядом и ударило. Очень сильно и очень грязно — любая живая плоть после такого просто рассыпалась, разлетелась гнилостным туманом. Эльвира, почувствовала слабое дуновение — как будто лёгкий прохладный сквознячок прошёлся по коже — лишь напоминание о том, что смерть всегда рядом. Смерть ждёт возвращения своей блудной дочери. Это было совсем не больно. Боль — это для живых. Мёртвое не болит. Где-то глубоко внутри зашлось от ужаса живое Валеркино сердце, но напрасно. Ему ничего не угрожало. Слишком глубоко.
Она могла бы стереть это существо из реальности. Совсем несложно. Поглотить его, пожрать тело носителя, и, возможно, навсегда, а не на короткое время выйти из нави в явь. Только не хотела. Обоими своими началами. Эльвира, да и Валерка помнили — навь не так уж плоха для тех, кто принял её. Всё равно всё однажды будет навь. Так стоит ли возвращаться в явь ради того, чтобы приблизить этот момент? Нет, не хотела.
— Пойдём со мной, — велела навья. — Тебе не место здесь. И верни то, что взял.
— Ты такая же, как я, — восторженно сказало существо. — Почему ты мешаешь? Вокруг много вкусной пищи. Вокруг много живых. Они должны умереть. Но сначала — твой носитель.
— Он не носитель. Он — это я. А ты должен пойти со мной. Тебя ждут дома. Ты ведь тоже стремился туда попасть и не мог. Я помогу найти дорогу.
И существо послушалось. Валерка почувствовал, как оно исчезло из мира, и одновременно из мира исчезла Эльвира. На секунду он ощутил острое чувство сожаления и потери. Сожаления о том, что приходится уходить в навь, и потери — ему было очень жаль терять могущество. Пока он был с Эльвирой, ему казалось, что он может всё.
— Ладно, хорош ерундой страдать, — тряхнул головой Птицын. Теперь — точно Птицын, а то секунду назад у него были на этот счёт некоторые сомнения, — Тоже мне, тёмный властелин.
Парень подошёл к Демьяну, поднял над лицом упыря руку с пропоротой стеклом ладонью, и удивлённо выругался. Рука была цела и невредима. Кажется, прощальный подарок Эльвиры. Пришлось идти к другой половине Демьяна — там на поясе оставался нож. Заодно подтащил ноги к туловищу, кое-как приложил. Уверенности в том, что это сработает не было, но вдруг? Главное Валерка знал — бытие в слиянии с Эльвирой дало это знание. Демьян ещё жив, ещё не перешагнул порог. Он упырь, а значит, и не перешагнёт. Главное — дать ему немного крови, пополнить силы.
Прерывистая струйка крови закапала в приоткрытый рот упыря. Демьян дёрнулся, судорожно вздохнул, распахнул глаза, и вдруг вцепился в Валерку, оскалился, потянул вниз, пытаясь дотянуться клыками до лица или до шеи.
— Ой! — Валерка как-то забыл о такой особенности. Сил сопротивляться хватало, но и вырваться не получалось. Очень уж глубоко впились в тело когти — если пытаться вырваться, придётся оставлять клоки мяса. — Демьян! А ну хорош! Приди в себя!
Бесполезно. В глазах ни проблеска разума, только животная ярость и голод. Валерка зажал порезанную ладонь, чтобы больше не капало, двинул упырю кулаком по лицу, тот отшатнулся, стукнулся затылком о брусчатку, но сознания не потерял. Наоборот, зарычал и снова потянулся укусить. Валерка упёрся ладонью в лицо, и озадаченно замер. «А ещё у меня сейчас, наверное, откат начнётся, — подумал парень. — И
