что ж у них перед глазами?
А перед глазами, — восклицает тот же телеграфист, — истый призрака сумрак. Это — охрана труда и их зрения!
Здорово завинчено! Пропали голутвинцы! Не знаю даже, чего им посоветовать? Стол им, братцы, что ли, повернуть к свету? А? Как вы думаете? А то ведь глаза испортят. Чего же это, действительно, «охрана труда и их зрения» смотрит?
Ну да шутки шутками, а нельзя ли и в самом деле убрать поскорей керосиновую лампу,
устранить сей злосчастный феномен,
как картинно выразился телеграфист, жалуясь нам на неисправную лампу.
Вот, братцы мои, написал я эту статейку — мне и легче. Все-таки, думаю, прочтет ее какой-нибудь инженер-электрик.
— Ну, скажет, пора теперь за телеграфистов взяться. Пора, скажет, им электрический свет дать.
И даст. Вот будет здорово. Только чур, братцы, лампочки не вывинчивать!
Об овощах и прочем
Я, братцы, пять лет думал: с чего бы это у нас «задержка в деле транспорта» происходит? И не знал. Ну а теперь я знаю. Мне, спасибо, один стрелочник написал:
Задержка, — говорит, — в деле транспорта происходит потому, что без пропусков ходить по путям нельзя, а машинисты, стрелочники и другие агенты пропусков не имеют. И нередко человека, идущего по служебному делу, волокут в ГПУ[174] для выяснения личности.
Вот оно в чем дело! А чудаки… Пропуска нужно выдать — только и делов. Но, оказывается, пропуска нельзя еще выдать. Оказывается, что
в административном отделе охраны М. Каз. ж. д. еще и бланки не готовы…
Это плохо. Придется мне самому за это дело взяться. Не хотелось мне ввязываться, но дело срочное. Ведь какая штука может произойти. Лопнет, скажем, проволока у семафора. Ну, побежит, конечно, мастер чинить.
Побежит он по полотну, вдруг — стоп! Охрана…
— Куда бежишь? — спросит охрана. — Предъяви пропуск.
— Братцы, — скажет мастер, — нету у меня пропуска… Бланки еще не готовы…
— Ага, — скажет охрана, — хватай его, братцы! Тащи в ГПУ выяснять личность.
— Братцы, — заплачет мастер, — да какая же у меня личность, ежели я мастер с этой станции… Рази вы меня не узнаете?
— Узнаем, — скажет охрана, — как же не узнать? На одной линии работаем. Идем, что ли… Дисциплина требует.
И поволокут мастера в ГПУ.
Тут-то и начнется «задержка в деле транспорта» — остановится поезд перед закрытым семафором.
Так вот придется мне самому за это дело взяться. Напишу-ка я письмо. Задушевное письмо начальникам. Дескать, так и так, пожалуйста, и, между прочим, как ваше здоровье… Все-таки ласковое слово сильней действует.
Только вот каким начальникам писать, я не знаю. Я плохо разбираюсь в железнодорожных тонкостях. Ну да начальники сами разберут — люди они образованные.
Задушевное письмо
Уважаемые товарищи начальники! Здравствуйте, пожалуйста! Ну как ваше драгоценное здоровье? Как супруги ваши? И чего поделывают деточки?
Я, спасибо вам, здоров. Погода у нас стоит неважная.
Между прочим, обращаюсь к вам с препокорной просьбишкой насчет пропусков. Требуются очень пропуска на предмет хождения по путям. Не мне, конечно, а вот стрелочникам, машинистам и другим агентам…
Выдайте им, уважаемые начальники! Ну что вам стоит? Хотя бы на клочке, что ли, напишите, дескать, такому-то — имярек — позволяется ходить по полотну…
И все. Больше я вас и не потревожу. Ну как ваши делишки? Слышал я, что вы нездоровы были. Берегитесь, голубчики, без кашне не выходите на улицу.
Ну, пока до свиданья. Искренне уважающий вас
Назар Синебрюхов
P. S. Как дела с огородами? Посадили ли вы овощи или еще нет? Я посадил. Привет супругам.
Веселые вечера
Есть на станции Набережная клуб. Не танцулька какая-нибудь, а настоящий политклуб. Там даже иной раз серьезные пьесы ставят. Так, например, 15 апреля шла пьеса писателя Островского. Вот как! Это вам не танцулька! Это уж настоящая культработа.
А что одна актриса в истерике забилась, так, может, у ней нервы слабые. То же и с режиссером. Бороду-то ему не настоящую оторвали. Ему бутафорскую бороденку оторвали. Дерьма тоже! Стоит ли из-за паршивой бороденки историю поднимать? Другой бы режиссер еще спасибо сказал, что оторвали. А то возись с ней, отклеивай.
А с пустяков все и началось. «Дрезина» не была на этом вечере — не пригласили, но корреспондент прислал нам полное и подробное описание того вечера. Оказывается, что
…по обыкновению в политклуб приходят похулиганить некоторые, но зачастую пьяные граждане, могущие устраивать дебош.
Так вот эти граждане, «могущие устраивать дебош», явились на вечер и устроили скандал,
разразившийся до вышибания окон клуба и попыткой одного из нэпачей[175] порвать театральную занавесь.
Мало того — произошла драка. Один из «могущих устраивать дебош»,
изловчившийся, ударил по носу председателя культкружка товарища Маслова, отчего пошла кровь. — Произошла атака артистов…
Во время контратаки режиссеру местной группы, Пономареву, оторвали бороду, которая оказалась, как мы сообщали, не настоящей.
За кулисами одна из артисток разразилась истерикой…
Да-с! Это вам не танцулька.
«Дрезина» слезно просит товарища заведывающего клубом (если ему во время контратаки не оторвало голову) сообщить в редакцию, по каким дням устраиваются вечера.
Очень уж нам охота подраться с нэпачами, «могущими устраивать дебош».
Плохая ветка
По Новоторжской ветке я больше не поеду. Шут с ней. Плохая ветка. Там я едва не разбился. И там же с меня еще штраф взяли.
И за что? За то, что я, братцы, на нижнем месте сидел. А разве я виноват? Я кассирше объяснял толком:
— Я, — говорю, — человек грузный, мне, — говорю, — многоуважаемая, не давайте верхнее место. Я разбиться могу.
А она, братцы, напротив того, верхнее место дала.
«Ну ладно, — соображаю, — с кем-нибудь я обменяюсь в вагоне».
Сел в вагон я, а меняться не с кем — пустой вагон.
«Ну, — думаю, — тем лучше. Повезло, — думаю, — мне на Новоторжской ветке. Всегда буду на ней ездить».
Сел я на нижнее место и, извиняюсь, задремал. Вдруг контроль идет.
— Ваш, — говорит, — билет?
Подаю билет. Контроль внимательно осмотрел билет и нахмурился.
— У вас, — говорит, — лежачее место. Полезайте наверх, а то я вас оштрафую.
Я говорю:
— Батюшка, уважаемый контроль, не хочется мне наверх. Чего я буду сидеть там, как кура. Позвольте мне внизу посидеть.
— Не могу, — говорит, — позволить. А ежели вы мне взятку сейчас предложите, то я могу вас упечь, куда Макар телят не гонял.
