Несмотря на страшный зной, Джованна ощутила легкий озноб, пробежавший по спине. Странно. Под широкополой шляпой пот тек ручьями, но это было лучше, чем сгореть от солнца. Чертыхаясь, она заплела мокрые волосы в косицу. Надо опять постричь их. Черный жилет душил, Джованна мечтала снять его с себя. Но пока ехала верхом, двигаясь рядом с фургоном театра, до прохлады и отдыха было еще далеко.
– Держи! – Маттео бросил ей флягу, она поймала ее в воздухе, открутила крышку и приникла губами к горлышку.
– Какая жара! – пожаловалась, бросая флягу обратно. Вода в ее фляге закончилась два часа назад.
– Скоро доедем до одной деревушки, там есть тень и вода. Хорошее место для привала.
Джованна кивнула. Потом посмотрела вперед, туда, где дорога поднималась вверх, и сказала:
– Кажется, кто-то едет.
Маттео приподнялся в седле и приложил руку ко лбу.
– Похоже, отряд кондотьеров. Только этого не хватало. Тильда! Марианна! Прячьтесь внутрь! – закричал Маттео.
Девушки послушались, молниеносно привязав своих лошадей к фургонам и на ходу поднимаясь в них.
– Может, тебе тоже? – спросил Маттео.
Джованна усмехнулась.
– Если мне не поверят кондотьеры, значит, не поверят и в Неаполе. Пора проверить.
Театр возвращался в Неаполь, давая представления в городках по дороге, где-то они оставались на несколько недель, если сборы были хорошие. Джованна уже забыла, когда в последний раз носила женское платье. И не скучала по нему. В театре она выполняла мужскую работу: помогала ухаживать за лошадьми, охранять лагерь ночами, хоть Маттео и Джакомо всячески старались оградить ее от службы. Но Джованна требовала: работа помогала не думать о том, как она одинока. Как больно вспоминать о брате и муже. Работа спасала от постоянного жгущего чувства ненависти к врагам.
Через день после того, как они сбежали из Неаполя, их догнал Джузеппе. Немой жестами объяснил, что побоялся присоединяться к актерам, зная, что Джованну разыскивают по всему городу. Он опасался, что за слугами следят, поэтому выехал после того, как театр покинул Неаполь. Джузеппе верно и честно служил Джованне, она купила отдельный фургон, которым он управлял. Каждую ночь, как верный пес, слуга ложился у входа в фургон, чтобы защищать свою хозяйку. Его преданность Марко словно переродилась в преданность ей.
Перевоплощение в мужчину, точнее в юношу, дарило Джованне ощущение поддержки всех мужчин своей семьи: живых и погибших. Она ощущала их рядом и от этого чувствовала себя уверенно. Роль она играла теперь постоянно, Маттео иногда даже сам путался, кто перед ним: Валентин или Франческа Орсини. А ведь именно он учил Джованну двигаться, говорить, как мужчина, научил, как выпячивать челюсть немного вперед, чтобы сделать мягкое женское лицо более грубоватым, как смотреть, как смеяться. Он сразу сказал, что делать из нее мужлана не имеет смысла, а вот роль утонченного благородного юноши вполне подойдет.
Они уже несколько раз ходили пить в таверны, чтобы посмотреть на реакцию окружающих. На Джованну не обращали внимания.
Но кондотьеры… Отряды наемников были непредсказуемы. Могли проехать мимо, а могли ради удовольствия перебить актеров, как мух. Но в то же время Джованна испытывала любопытство. Она никогда не видела их вблизи, но много слышала о кондотьерах из рассказов маэстро Вирде, было интересно посмотреть.
Это оказался небольшой отряд: десять конных рыцарей, двадцать пеших, лучники и пехота. Позади двигался обоз с оружием, доспехами, палатками и шли сопровождавшие отряд гражданские лица: слуги, конюхи, пажи, проститутки, оружейники.
Они минули актеров, без особого интереса поглядывая на пыльные фургоны, только пара рыцарей кивнула в знак приветствия Джованне и Маттео. Лица их были суровы и несчастны из-за жары, может, поэтому еще они поленились связываться со странствующим театром.
– Разве где-то рядом война? – спросила Джованна, когда отряд скрылся.
– Не думаю. Возможно, они присоединятся к неаполитанским войскам, а может, уйдут севернее. Рыщут в поисках конфликтов.
Джованна задумалась. Ей вдруг вспомнилось, что рассказывал ей Марко про Неаполитанское королевство. Как раньше, до арагонской короны, оно принадлежало французам, анжуйской династии, к которой имел отношение нынешний король Франции Карл Восьмой: его бабкой по отцу была Мария Анжуйская. Потом королевство завоевала арагонская династия, и король Арагона Альфонс Пятый стал в Неаполитанском королевстве Альфонсом Первым. В период его правления королевство расцвело и стало центром средневековой державы Арагона. Но после смерти арагонского короля Неаполитанское королевство согласно завещанию перешло к внебрачному сыну короля – Фердинанду Первому. Он-то и правил сейчас королевством, пережив большинство своих противников, пытавшихся свергнуть его на протяжении всего долгого правления.
Фердинанд Первый и его сын Альфонс были жестоки и беспощадны к своим врагам, поэтому их боялись и ненавидели.
Джованна вспомнила о своем разговоре с принцем. Такие, как он, ежегодно перемалывают сотни душ для собственного удовольствия. Когда король Фердинанд умрет, наверняка начнутся беспорядки и смута. Может, поэтому на дорогах Неаполя появились кондотьеры? Ходили слухи, что король сильно болен, что королевством уже правит от его имени принц Альфонс.
Джованна торопилась в Неаполь, но знала, что они еще месяц будут в дороге. Бросать театр она не решалась: действовать в одиночку было страшновато. Поэтому надеялась, что успеет отомстить за Марко до того, как умрет король Фердинанд.
Они прибыли в Неаполь в конце июня. Остановились на старом месте. Пока помогала расставлять палатки и столы, Джованна вспоминала, как в прошлом году приходила сюда с Марко. Она не удержалась и прошлась до их дома. Фасад перестраивали, видимо, новым хозяевам хотелось навсегда стереть с их дома память о «ядовитом докторе».
Прислонившись спиной к зданию напротив, Джованна смотрела на дом, в котором снова стала счастливой. Марко… По лицу текли слезы, она еле успевала смахивать их рукой в перчатке. В ее сердце после него остался выжженный след. И он не перестанет нарывать, пока она не расправится с его убийцами.
«Все, кто обидел меня и тебя… все они умрут, Марко. Я живу для этого. А что потом – не знаю, любимый. Даже страшно думать. У меня такая пустота на душе. Словно из меня вынули душу или убили рядом с тобой. Да я и рада. Зачем мне душа, если тебя больше нет?»
Поймав извозчика, попросила привезти ее к дому герцога де Адерно. При виде роскошного особняка Джованна сжала пальцы на рукояти меча. О, если бы можно было отомстить уже сегодня!
Заплатив привратнику, она узнала, что герцогини де Адерно нет в Неаполе, но хозяйка скоро должна вернуться.
– Я могу передать письмо, если хотите, мессер… – привратник с интересом разглядывал худощавого, хорошо одетого юношу, совсем еще мальчика, с чувственным ртом, более подходящим для женщины. Тот держался уверенно и строго, несмотря на свой возраст.
