узкой деревянной лестнице. На балкон.
— Кого я вижу, — там вальяжно развалился в одном из низких и широких кресел Того Данн.
— Я всё сделала, — пискнула Летта, выпрямившись и расправив плечи.
Злость, поднявшаяся в брате, передалась и мне.
— Я пока не слышал ни о чём подобном, — лениво сообщил Данн.
— Это так, — подтвердил слова ведьмы её провожатый, а я, наконец, вспомнил и его. — Я был у придворного лекаря. Тот денно и нощно работает над противоядием. Пока безрезультатно.
— Как грустно, — протянул Данн веселясь. — Что ж, тогда присаживайся, Летта. В ногах правды нет.
— Мне нужно противоядие, — она не сдвинулась с места. — Для Коэна.
Данн скривился, словно услышал не имя старого друга, а что-то неприятное.
— Я сам выведу его из спячки. Садись.
— Он же умрёт.
— Не ной, — поморщился Того, — будь хорошей девочкой. Умеешь же? Умрут только близнецы. Сначала я уберу старшего, а после и младшего.
— Сейчас, — скомандовал я, теряя магический контакт с братом.
Глава 98
Летта
То, что произошло после самодовольных слов Того, оказалось слишком неожиданным, слишком быстрым.
Вот Данн сидел в кресле, держа в руках глиняную чашку без ручек, как вдруг его отшвырнуло. Диван же занялся огнём. Это мы, я и принц, не сговариваясь, ринулись в атаку. Я подожгла диван, надеясь припугнуть Данна. Рёмине, сбросив покров невидимости, стащил Того на пол, надавливая на его спину сапогом. Мэйру, понимая, что его дела плохи, выпустил в небо струйку тени, а сам сиганул через перила. Я высунулась за ним, но прыгать не решилась. Рёмине, ругаясь смачней матроса, скручивал оглушённого Данна. Он сильно тряхнул его, поднимая и желая зачем-то привести в чувство.
— Стой! — пискнула я. — Не разбей противоядие.
Нахмурившись, будто держал не мужчину, а мешок доверху набитый дерьмом, Рёмине брезгливо поднял Данна выше.
— Ищи, — скомандовал мне, явно не желая самостоятельно рыться в карманах Того.
Того повис почти безжизненно в руках принца. С макушки сочилась кровь. Хриплое дыхание казалось таким же медленным и неспешным, как и его глухое сердцебиение. Не менее брезгливо, чем Данна держал принц, я принялась копошиться по карманам, пока палец не резануло. Инстинктивно выдернув руку, я чуть не сунула раненый палец в рот.
— Не смей! — вовремя одёрнул принц. — Быстрее промой. Если разбилась склянка с ядом, он может подействовать в любое мгновенье.
Я послушно обернулась к столику и заметила, что диван окутал теневой шар, который не позволял огню распространиться дальше и заодно защитил нас от едкого дыма. Не зная, как лучше поступить, я промыла рану чаем и водой из вазочки с цветами. А обернувшись, почти утратила дар речи. Рёмине выудил из карманов Того все имеющиеся склянки. Каждая разбита. Жидкости смешались в неприятного запаха вязкость.
— Если противоядие было, — изрёк принц, — то больше его нет. Где ублюдок держал Коэна?
Не желая тратить время попусту, я хотела помчаться на улицу Глициний. Рёмине схватил за руку. Острые когти больно вонзились в предплечье.
— Где Коэн? — с нажимом спросил он, отпустив Того.
Данн грохнулся на пол подобно мешку риса. Такой же глухой стук. Столько же внимания к своей персоне. Раскрыв рот, вместо названия улицы я издала лишь хрип. Горло разодрало, как после сильного кашля. Магическая защита не позволяла сообщить о местонахождении господина.
Недовольно рыкнув, Рёмине скомандовал, чтоб я вела его за собой. После его слов я будто к месту приросла. Теперь не только сказать, шагнуть не получалось. Господин же лежал в доме утех на улице Глициний. Беззащитный, не способный даже проснуться, а Мэйру вполне мог бежать к нему, чтоб хоть кого-то добить с досады из-за сорванных планов.
Я видела, как напрягся принц, как раздувались его ноздри, как заходили желваки. Казалось, он вот-вот что-нибудь ударит, но, видимо, не только меня учили контролю по книге о медитациях. Закрыв глаза, принц набрал полную грудь воздуха, нахмурился и махнул на меня рукой. Он опустился на корточки, чтобы поднять Данна. Я же, в тот же миг ощутила, как по телу заструилась сила. Эта энергия одновременно согревала, напоминая о маленьком духе огня, поселившимся в моём теле, и наполняла меня ощущение вернувшейся свободы. В тот же миг, не дожидаясь новых команд, я перемахнула через перила, не думая о том, как больно будет приземляться. Коленки подогнулись, уронив меня на четвереньки. Клубы пыли поднялись вокруг, защекотали нос, заставили чихнуть.
Я неслась по улицам, врезаясь в прохожих. Не останавливаясь. Не извиняясь. Спешила на улицу Глициний. Туда, где среди прочих заведений для развлечений находился роскошный дом утех. На входе не было стражи. Лишь разрисованные девицы в полупрозрачных одеяниях, которые зазывали новых клиентов. Расталкивая их и не обращая на недовольные крики внимания, я пробиралась внутрь. В самую глубь. Туда, куда дозволялась заходить лишь работницам и хозяевам данного заведения. Туда, где среди небольших, не украшенных и грязных комнат, в одной маленькой каморке, прямо на деревянном полу лежал бледный мужчина с закрытыми глазами. Под веками его красовались синяки. Руки и шею испещряли зелёные вены. Сквозь сухие, едва приоткрытые, потрескавшиеся губы выходили лишь хрипы. Господин больше не походил на спящего. Сейчас он служил лишь напоминанием о том, как близко живое существо, неважно слабое или сильное, сосуществует со смертью.
Я взяла шероховатую прохладную руку в свои. Сжала, надеясь, что КОэн почувствует. Его ладонь казалась безумно тяжёлой, неподъёмной, а я слишком маленькая и слабой, чтобы помочь.
Вот, я здесь. Стою на коленях подле него. Нашла его, дивясь тому, что ни Мэйру, ни Данн, так его никуда не переместили. Первой мыслью пришли слова об их глупости, но я быстро осознала, что не права. Это не упущенная возможность припрятать улики. Это насмешка. Да, я нашла господина. Пришла к нему. Держу его холодную руку, но не могу ни вынести его сама, ни позвать на помощь. Дурацкая магическая клятва запретила мне и первое, и второе.
Давясь слезами и до крови закусывая губы, я жмурилась и сжимала мужскую кисть в своих тонких пальцах. Я впервые ощущала такую слабость и беспомощность. Слышала, как дорогой моему сердцу мужчина угасал, но не могла помочь. Я была бы рада ронять на него слёзы, но даже этого осуществить не сумела. Солёные капли с шипением испарялись так и не успев скатиться со щёк. Печать помолвки, которой следовало бы предупредить об опасности, вела себя тихо, словно господину ничего не угрожало. Я отпустила его руку. Злость заполняла мою грудь, распалялась безумным огнём, готовым в любой момент потерять контроль
