Двоих налетевших с саблями вышибло из седла пулями, еще один получил пулю в бедро, а последний не успел выскочить из-под падающей лошади, которой я совершенно случайно, притом крайне удачно, прострелил ногу, и орал, придавленный тушей. Я вместо бойца с пляшущего коня умудрился вторым выстрелом угодить в шею несчастной лошади и едва успел увернуться от еще одного типа, мечтающего пустить кровь. Проверять, сломал ногу или нет предыдущий, совершенно не ко времени. Пусть хоть голову. Мне своя дороже. Перезаряжать некогда. Револьвер в кобуру, шашка в руку.
Машинально отбил выпад и на противоходе рубанул по плечу еще одного врага. Тот куда-то моментально пропал, но его место занял очередной атакующий. Он был мне незнаком. Низенький, не особо грозный с виду, но очень быстр и умело управлял лошадью, тесня и так и норовя проткнуть. Нет, я регулярно тренировался в фехтовании, в седле тоже, но этот оказался настоящим мастером. Если б не надетая под одеждой кольчуга, пропорол бы моментально. И так приходилось исключительно обороняться, а по левой руке он меня все ж задел. Я всерьез дрался за сохранность шкуры и отчетливо понимал, что долго не продержусь. На самом деле он не стремился сразу убить, а хотел покрасоваться и пустить кровь. Иначе меня б уже собирали по кускам. И тут он странно хрюкнул, подался вперед, изо рта пошла кровь, а тело безвольно сползло под копыта.
— Ты цел? — скалясь жуткой счастливой улыбкой с измазанного кровью и пылью лица, крикнула Облачко, опуская саблю.
Пока я вертелся, стремясь выжить, вокруг не осталось чужих. Последних уцелевших добивали. А по полю еще кого-то гнали в сторону от города. Наверное, самые умные, вовремя сообразившие, что плохо пахнет. Вряд ли удастся убежать. Здесь кругом мои люди. Рог прозвучал, сообщая, что парни Облачка зашли в тыл. Затем и выманивали, чтоб сомнений не оставалось. А то пойдем большим отрядом, так они смоются или скажут, что погулять поехали, размяться. А посечь без причины — хлопот не оберешься. В Мавретане тайн не бывает. Уж не таких, кто кого прикончил и за что.
— Да, Малха, — называю ее новым именем, полученным после обряда.
Нахлынула усталость и одновременно счастье. Я не просто выжил, победил в очередной раз! На руке не рана, а царапина. Замазать дегтем, и все нормально будет. И не важно, что уделал врагов не своими руками. Добрую половину положили лучники. В отличие от меня они успели по пять раз выстрелить, и гораздо точнее. Можно не проверять.
— Где ж мой лук? — тупо спрашиваю, озираясь.
Конная сшибка отнюдь не куртуазная дуэль. Мы достаточно далеко отъехали от первоначального места. Малха покосилась на меня, но ничего говорить не стала. Отъехала и, не спешиваясь, нагнулась, подбирая. Показала поломанный и аж размочаленный, не иначе промчались по нему целым табуном, и отшвырнула.
Кто-то из наших осмотрел одного из раненых, похоже, того, с убитой мной лошадью, и деловито перерезал ему глотку. Я молча перезаряжал револьвер. Четыре попадания из семи, считая пулю в стволе. В дикой запарке и на нервах отличный результат. А вот приготовить вторично к бою достаточно непростое занятие. Курок на полувзвод, блокируя барабан, после чего можно отжать защелку и снять сам барабан. Заполнить каморы порохом, вставить капсюли, запрессовать пули не пальцем, безусловно, а специальным инструментом, и снова поставить все на место. Без сноровки муторное дело.
— Потери?
— Двое погибли, четверо серьезно ранены.
На минимум две дюжины врагов соотношение приемлемое. Поскольку я собрал почти четыре сотни, да еще и Малха с пятью десятками головорезов, шансы на победу велики.
— Раненых назад, в усадьбу.
Вокруг нас к этому моменту собралось достаточно много народа. И ее парни, и приведенные Тодором, и мной лично отобранные в качестве охранников дома и семьи во главе с Пирром.
— Трофеи собрать, — приказала Малха. — Ты и ты, — ткнула пальцем, — отвезти в особняк. Делить потом станем. Головы в мешок.
— Лучше он, — показываю на одного из присутствующих. Руку держит осторожно, она завязана побуревшим от крови куском материи, и пользы от него в свалке будет мало.
— Ерунда, — говорит тот бодро. — Я пойду со всеми.
Так, еще не хватает обсуждения приказов и хочу или не хочу. Прекрасно сознаю, в чем причина.
— Слушать всем, — произношу максимально громко. — Чего не поймете, уточните потом у десятников. Если кто посмеет взять хоть медную монетку до раздела, повешу собственными руками на воротах его дома. Это ясно?
Неразборчивое бурчание и заинтересованные лица. Они еще не осознали, что так и сделаю.
— Делим так: половина добычи на всех участвовавших сегодня. На всех! — подчеркнуто глядя на строптивого. — Пешему одна доля, конному три, десятнику вдвое против обычной, сотнику вчетверо, пятисотнику в восемь раз и так далее, повышая до командира отряда. Это понятно?
Одобрительное ворчание.
— Вторая половина идет на пять равных частей. Первая доля Пророчице, чтоб не зависела ни от кого, включая меня. — Судя по киванию, мысль одобрили. — Вторая — общине на ее нужды. Третья пойдет на военную подготовку и амуницию общине. — Это дикие деньги — порох, артиллерия и кони. А кормить такую орду постоянно? Я что, из своего кармана всю жизнь содержать обязан? — Четвертая семьям погибших и пострадавших в бою. — А вот это явно вызвало одобрение. — И последняя на помощь больным, бедным, сиротам и нуждающимся. Это закон добычи для всех, и порядок не изменится, — припечатал.
Как ни удивительно для вечно воюющих с соседями и заботящихся о чести, четкой росписи, сколько кому от захваченного, не существовало. В разных отрядах и местах решали по-разному. Чаще всего оставалось на совести начальника, собравшего людей для похода или налета. Конечно, он не мог забрать все подчистую. Да и не пытался. Кто ж пойдет с таким снова. Командир должен быть щедр к своим людям и не забывать отличившихся. На практике всегда существовало ядро из проверенных ранее соратников, и такой человек частенько одаривал близких более жирными кусками. В общем, справедливо. Кто со мной и прежде ходил, тому доверия и долю больше.
— Я сказал! Вы услышали. Недовольные еще могут уйти.
Желающих не обнаружилось.
— Не все из вас Чистые и не обязаны идти со мной в неизвестность. Но если кто согласится и потом начнет возражать — его ждет смерть. Неподчинение в походе иначе не карается!
По окончании речи посмотрел на недовольного.
— Как прикажешь, — сказал тот крайне независимо и испарился в неизвестном направлении.
Надеюсь, не прятаться, а честно выполнять указание по сбору трофеев и назад, в особняк. Я забрал почти всех мужчин, кроме стариков и детей. Пусть хоть однорукий присутствует.
— Суждено нам умереть или жить, решать не нам, а Ему. Но победить нас нельзя, пока мы воюем за веру! Этот путь ведет в рай!
Без намеков был поддержан криками одобрения. Людям понравилось.
