Наконец, он увидел, как сияющий от счастья Хайтин покинул дом, и джип увез его в направлении города. Затем он увидел Никиту и Розу, они покинули дом с сумкой. Лишь после этого Глеб набрал номер телефона Потапчука:
— Это я, — сказал он.
— Узнал, — усталым голосом произнес Потапчук.
— Федор Филиппович, хотите, скажу вам одну новость?
— Ну, какую же ты мне новость скажешь?
— Берите людей, понятых. Ваш любимый бриллиант сейчас находится в доме Гусовского.
— А ты где сейчас находишься?
— Я нахожусь неподалеку. Но пока вы приедете, меня здесь уже не будет.
— Где ты будешь?
— Я вам сообщу.
Глеб ехал в направлении Москвы и увидел четыре машины. Узнал «Волгу» Потапчука, которая следовала за двумя микроавтобусами и джипом.
«Быстро работают! — подумал Глеб, выезжая на кольцевую. — Мальчишка, значит, уже в городе. Пусть так и будет. Мальчишка-карманник и его наставник получили свое, они честно заработали деньги. Если бы не они, разговор с Гусовским у Потапчука наверняка не сложился бы. А теперь, Глеб, успокойся, сосредоточься. У тебя сегодня еще очень важное дело, может быть, самое важное за последние несколько месяцев».
Двери учебного центра охранного агентства «Багира» были захлопнуты. Глеб нажал на кнопку звонка, и в окошке появилась голова коротко стриженого немолодого мужчины.
— Добрый вечер, — сказал Глеб. — Мне нужен Алексей Геннадьевич.
— Он что, вас пригласил?
— Да, — сказал Глеб.
— Сейчас пойду спрошу. Вы кто?
— Скажите, Павел. Мы с ним давеча в бильярд играли.
Коптев сам вышел встретить Глеба. Он был в камуфляжной куртке и джинсах. Куртка была надета поверх майки с длинными рукавами, на мускулистой шее висели наушники.
— А я думал, ты никогда не приедешь, — протягивая руку, произнес Коптев.
— Ты же пригласил меня пострелять, я и приехал.
— Пойдем, пойдем, — Коптев приобнял Глеба за плечи, спускаясь по крутым ступенькам. — Ты на машине? — спросил он.
— Да, за рулем.
— Значит, пить не будешь?
— Значит, не буду, — сказал Глеб. — Я не за этим приехал.
— Что, руки чешутся, пострелять хочется?
— Не так, чтобы очень, но почему бы и нет?
Они шли по узкому коридору. Над головой сверкали лампочки, забранные в проволочные колпаки. Коптев легко открыл тяжелую железную дверь. По дороге он заглянул в комнатку и сказал:
— Ребята, сегодня можете быть свободны. Вы хорошо поработали.
Трое мужчин, одного из которых Глеб видел прежде, поднялись со стульев. Они знали, если шеф говорит уходить, значит, так надо и спорить бессмысленно. Они с уважением посмотрели на Глеба.
«Наверное, какой-то важный тип, — решили все трое, — лишь бы кого Геннадий Коптев в тир не водит. Может быть, сослуживец?» Дверь за ними закрылась. В тире остались Глеб и Коптев.
— Бери наушники, а то от шума голова заболит, акустика тут такая... гулко.
Глеб взял, но надевать их не спешил. Тир был небольшой, но оборудованный отменно. Все мишени двигались, освещение прекрасное.
— Так ты говоришь, на Диксоне служил?
— Ага, на нем самом, родимом.
— И как служилось?
— Ничего себе. Только скука смертная.
— Значит, там на бильярде играть намайстрячился?
— Да. Из всех удовольствий только бильярд и был.
— Ни женщин, ни карт, ни вина?
— Почему же, карты были, а вот с женщинами проблема. Ближайшая в четырехстах километрах жила на метеостанции, пока доедешь, перехотеться может.
— Из чего стрелять будешь?
— Мне, собственно говоря, без разницы. А из чего можно?
— Из чего хочешь, из того и можно. Пистолеты любые, могу «мелкашку» предложить.
— Нет, из «мелкашки» что-то не хочется, — глядя на мишени, произнес Глеб.
— Я тоже из нее не люблю, силы в ней не чувствуется. Оружие, оно должно ощущаться. Оружие — это зверь, любимый зверь.
— А ты из чего стрелять будешь?
— Из того же, из чего и ты.
Коптев зашел в маленькую комнатку рядом со стойкой. Стойка была разгорожена толстым прозрачным пластиком на отдельные кабинки. Он вернулся с двумя пистолетами и двумя обоймами.
— Ну, сколько выбьешь? — спросил он, глядя на Глеба.
— Не знаю, давно не стрелял.
— Если ты стреляешь так же, как на бильярде играешь, то ты — мужчина серьезный, — Коптев произнес эту фразу абсолютно спокойно, почти бесстрастным голосом.
Но Глеб понял, убийца волнуется. Он взял пистолет, щелкнув, заправил обойму, передернул затвор, досылая патрон в патронник, надел наушники.
— Прошу, — сказал Коптев.
Глеб немного мешковато стал, расставил ноги, медленно поднял правую руку, свел мушку с черным кругом мишени. Нажал на курок. Громыхнул выстрел.
— Неплохо для начала — восьмерка.
— Восьмерка? — переспросил Глеб, снимая наушники.
— Восьмерка, — услышал он в ответ. Глеб взял пистолет в обе руки, резко вскинул его и быстро разрядил всю обойму.
Коптев присвистнул, подошел к пульту, нажал кнопку, и мишень быстро подъехала к ним.
— Совсем неплохо, — уже почти с восхищением в голосе произнес Коптев. Центр мишени был вырван, лишь одна пуля попала в пятерку. — Совсем неплохо.
— Ну а теперь ты, — взглянув на него, сказал Глеб. Коптев разрядил обойму за несколько секунд. Подъехала мишень. По центру мишени зияла дыра с рваными краями.
— Классно стреляешь.
— В войсках научили, а потом я это дело не забывал.
— С левой руки стреляешь? — спросил Глеб. Коптев смерил его взглядом.
— Да, стреляю. А что?
— Ничего. Я тоже могу с левой.
— Давай попробуем.
Они разрядили еще по обойме: Результат у обоих был чуть-чуть хуже, чем с правой руки.
— Таких, как ты, я давно не видел. Сюда ведь разные приходят — и из ФСБ, и из ГРУ, и бывшие, и настоящие. Но чтобы вот так, с обеих рук, я еще такого не видел.
— Так я же не с двух рук стрелял, а по очереди.
— А с двух одновременно стреляешь?
— Стреляю, — сказал Глеб. — Во всяком случае, когда-то стрелял.
— По одной мишени или по двум?
