Значит, все хорошо. Можно было бы поваляться, но наличие рядом обнаженной супруги настраивало мысли строго на определенный лад. Нет уж, нечего мучиться, лучше размяться.
Надев спортивные штаны, бесшумно ступая босыми ногами по немецкому паласу, Сергей отправился в зал.
Женщины вчера все убрали, отодвинули в угол стол. Свободного места – валом. Взяв в углу замеченные еще накануне батины гантели, Александров приступил к зарядке.
Качественно разогревшись, закончил упражнения в привычном стиле – боем с тенью и длинной сборкой, использовав вместо ножа лежавшую на полке книжного шкафа школьную линейку. Вспомнившиеся отдельные вчерашние моменты добавили азарта и самозабвенности, поэтому, только остановившись, Сергей понял, что за ним наблюдают.
В дверном проеме стояла Олеся. В очень небрежно запахнутом и несколько коротковатом домашнем халатике.
Девушка улыбнулась:
– Впечатляет.
Маняще покачивая крутыми бедрами, неспешно подошла вплотную, прошлась томным, загадочным взором по разогретой мускулатуре Александрова.
– Ты прямо, как Чак Норрис,.. братик. Только гораздо симпатичнее.
Старательно удерживая взгляд, чтобы не опустить глаза на выпирающие из проймы большие, налитые груди, Александров уточнил:
– Это кто?
– Каратист. На видео с ним фильмов много. Такой же мускулистый.
С зовущей улыбкой Олеся провела рукой по груди офицера:
– И жесткий.
Охренеть!
К счастью, в этот момент из коридора раздались шаги и бодрый голос отца:
– Кто там встал раньше командира?
Поприветствовав батю (Олеся тут же отступила на шаг, поправила халат и приняла самый невинный, целомудренный вид), Сергей вернулся в комнату – проведать болящую.
Аленка уже проснулась, и даже надела трусики и лифчик, взяв их из раскрытой дорожной сумки. В руке сидящая на кровати жена держала все тот же покоробленный водой тетрадный лист. На милом личике отражалось страдание.
Увидев парня, взволнованно вскочила и тут же упала на колени, обняв ноги мужа:
– Сереженька, миленький, прости меня! Прости!..
Опешивший Александров бросился поднимать супругу:
– Аленушка, да ты что?.. Перестань, вставай.
– Это все из-за меня, из-за моей дури мы чуть не погибли! Какая я гадкая!
– Перестань, Алена, перестань…
– Нет-нет-нет…
Только запоздавшей истерики не хватало! И что, опять давать пощечины?
Подхватив жену подмышки, офицер рывком поставил ее на ноги. Дрожащая нижняя губка, текущие из любимых глаз слезинки…
– Алена, перестань! Не надо, любимая, ты ни в чем не виновата.
– Сереженька, прости!..
– Ну, прощаю, прощаю тебя, глупенькая.
Обняв милую, гладя худенькую, вздрагивающую спинку, Сергей прижал жену к груди. Понемногу всхлипы стали стихать, и, наконец, прекратились. Мягко отстранив тоже обнявшую его любимую, ласково глянув в глаза, парень спросил:
– Успокоилась, горюшко мое?
Не удержавшись, добавил:
– Но пить тебе точно нельзя.
– Никогда! Сержик, никогда больше! Боже, какая я дура!
– С последним не могу не согласиться. Такой я тебя еще не видел.
– Сержик, клянусь – больше никогда. Как я себя ненавижу!
– Совсем никогда? А шампанского на Новый год с любимым мужем?
Слабо улыбнувшись, Аленка ответила:
– Только с любимым мужем. Если ты сам разрешишь. Господи, какой ты у меня хороший!
Когда жена совсем пришла в себя, Сергей отправился с ней умываться. Из кухни уже наплывали аппетитные ароматы, батя делал утреннюю зарядку, а замоченные вчера вещи хозяйственная Наталья постирала и вывесила на лоджию.
Дождавшись своей очереди, старлей проверил кинжал. На месте. Умывшись, еще раз промыв с щеткой и мылом оружие, завернул его в футболку и пронес в свою комнату.
Выглянувшая в коридор мачеха позвала:
– Сереженька, завтракать! И Олёну зовите.
– Спасибо, уже идем!
Общая трапеза прошла нормально. Еще раз посочувствовали стыдливо пьющей чай с травками Лене, вспомнив пару похожих случаев, потом дружно засобирались по делам: отцу на службу, Наталье с Олесей на работу, девятикласснице Маришке в школу. Гости получили свой ключ от квартиры и наказ не забыть пообедать.
Подумав, Сергей вытащил боявшуюся шагу ступить из дома Аленку в прогулку на Крещатик. Решение оказалось правильным. Новые впечатления немного заслонили тягостные воспоминания.
Из какого бандитского схрона вылезли те два урода? Ведь на самом деле украинцы – отзывчивые, добродушные, жизнерадостные люди. И дорогу чуть-чуть заплутавшим приезжим показали, и проводили до нужного места, и о достопримечательностях города рассказали с удовольствием. Что характерно – по большей части на русском, с небольшим вкраплением украинских слов.
В общем, молодые люди от прогулки набрались только хороших впечатлений.
Тема убийства руховцев всплыла лишь вечером, когда супруги остались в своей комнате одни.
– Сержик, как ты думаешь, их нашли?
– Конечно. Еще утром.
– И что теперь делать? Тебя же будут искать!
– Положим, не меня, а неизвестного. Отпечатков пальцев я там не оставил. Разве что следы кроссовок, в которых уеду очень далеко буквально через девять дней. Плюс там имеется одна деталь, которая наведет на мысли об уголовной разборке. И не забывай – у них остался еще один нож, финка, и ножны у обоих.
Алена помолчала, вспоминая, потом глянула большими, хранящими испуг глазами:
– Как страшно ты их убивал! Сержик, я ничего… но это было очень страшно. Быстро, даже профессионально. Как будто делал опасную, но привычную работу – ни одного лишнего движения.
– Это и есть моя работа, милая. Я офицер, и меня всю жизнь учили убивать врагов. Они были не только нашими врагами, вооруженными бандитами, но и врагами моего государства. Ты знаешь, что за нож я захватил? Хочешь взглянуть?
Жена нерешительно кивнула.
Черная удобная рукоятка, никелированная гарда. На рукоятке орел, сжимающий в лапах венок со свастикой. Обоюдоострый длинный клинок. Клеймо фирмы-производителя и вытравленная готическим шрифтом надпись: «Meine Ehre heisst Treue».
– СС. Фашисты. Потомки тех, с кем сражался мой дед. И сами такие же. Ты это понимаешь?
– Да.
Осторожно взяв у мужа кинжал, девушка отметила:
– Тяжелый. И страшный. От него словно смертью веет. Выбросим?
