Книга Укрощенный дьявол - Лиз Карлайл

Ужасный скрежет грубого, ржавого металла о металл, скрип ржавого ключа в старом замке. Она колотит по рукам, которые ее удерживают. Бесполезно. Абсолютно бесполезно, невидимые ворота одни за другими захлопываются за ней, лишая ее всякой надежды. Еще одни ворота. Еще один замок. Еще один пролет лестницы. Все ниже и ниже в разверзшуюся черную пустоту.

Ее рука заломлена назад к самым лопаткам, и кровь к ней больше не приливает. Ее толкают в темноту. Ей холодно. Очень холодно. Ее обволакивает сырость, пронизанная запахом гнили и отчаяния. Она спотыкается и старается удержаться на ногах.

Перед ней оказывается сырой каменный подвал с широко распахнутой толстой дверью. И почему-то она понимает, что это конец, что это последняя дверь, последний замок, и если они закроются, она никогда отсюда не выйдет. Ее рука больше не болит. Обри ничего не чувствует – ничего, кроме поднимающегося изнутри ужаса. Она ощущает во рту вкус страха, едкого, как рвота. Позади нее кто-то горячо дышит ей в ухо.

– Упрямая сука! Фергюс. Боже, это Фергюс.

– На этот раз ты не убежишь. На этот раз...

Он нашел ее, нашел, но она не пойдет просто так.

– Нет! – кричит она, набрасываясь на него. – Нет, я не пойду! Я не виновна! Не виновна! Вы не можете заставить... вы не можете заставить меня... – Слова застревают у нее в горле. Обри пытается бежать, пытается сопротивляться, но она не может дышать, не может пошевелиться. Фергюс хватает ее и толкает, толкает, пока черная пустота тюремного подвала не открывается перед ней зияющей пропастью, и Обри кричит, кричит снова и снова.

– Обри! – издали доносится до нее голос, но громкий, а не тихий.

– Обри, ради Бога, проснись!

Обри старается вырваться, старается освободиться, но сильные руки прижимают ее к постели.

– Прекрати, Обри! – приказывает он. – Не сопротивляйся мне. Ты со мной. Тебе ничего не угрожает.

Сильные руки отпускают ее, она, просыпаясь, смутно осознает, что кто-то поднимает ее и прижимает к широкой теплой груди, и горячие слезы текут у нее по щекам – она плачет.

– Слава Богу, – услышала она шепот Джайлза. – Ах, Обри.

Джайлз, это Джайлз, и никого другого здесь нет. И тогда она начинает по-настоящему плакать, всхлипывая, как маленький ребенок, и утыкается лицом Джайлзу в шею.

– О, Джайлз... – Обри глубоко прерывисто вздохнула. – Мне показалось... Я думала... О, Джайлз...

– Успокойся, любимая. – Джайлз поцеловал ее в висок. – Теперь я с тобой. Ты со мной, и с тобой ничего не случится. Никогда.

Обри старалась остановить слезы, но из-за охватившего ее облегчения ей это почему-то плохо удавалось. Теперь кровь снова циркулировала в ее руке, но рука отказывалась ей служить, и Обри наяву ощущала, как ей в руку словно вонзаются булавки и иголки.

– О, моя рука, – прошептала она, попытавшись сесть.

– Должно быть, ты подложила ее под себя и спала на ней. – Джайлз бережно усадил Обри у спинки кровати и подложил подушку ей под спину. – Ну вот, дай мне руку.

– Мне приснился плохой сон, – пробормотала Обри и, откинув с лица прядь волос рукой, стала наблюдать, как его длинные изящные пальцы массируют ей вторую руку, возвращая чувствительность.

– Думаю, это мягко сказано, – заметил он, взглянув на Обри серыми блестящими глазами. – Страшный кошмар, так сказал бы я. Обри, ты сопротивлялась мне, как дьяволица.

Она шмыгнула носом, но ничего не ответила, продолжая наблюдать за его движениями.

– Что тебе приснилось, Обри? – спросил он, не глядя на свои руки. – Ты кричала во сне и повторяла, что не пойдешь. Куда ты боялась идти?

– Я... я не знаю, – покачала она головой.

В его взгляде была нежность, но и недоверие и обида, Обри это видела.

– Тебе и раньше это снилось, – спокойно сказал Джайлз. – Я слышал, как ты говорила во сне, тебе казалось, что тебя бьют.

– Да, – с трудом сглотнув, кивнула Обри. Выпустив ее руку, Джайлз обнял Обри за плечи. От него так приятно пахло, он был таким ласковым и надежным, что постепенно в объятиях Джайлза она почувствовала, что могла бы преодолеть любые препятствия. Энергия, которая исходила от него, была почти осязаема.

– Обри, думаю, пришло время рассказать мне, что здесь происходит, – твердо сказал граф. – Неужели ты не понимаешь, на что обрекаешь нас? Мне невыносимо видеть тебя такой – затравленной, измученной. Я хочу помочь тебе и хочу, чтобы ты мне доверяла. Я хочу знать, чем вызваны посещающие тебя ночные кошмары.

О, эти ночные кошмары не просто посещали ее, она с ними жила. Только в Кардоу ужас стал отступать, только здесь она и Айан начали вести почти нормальную жизнь. И она собирается все бросить?

О Боже, так ли это? Такова судьба: нужно пойти на риск, чтобы получить надежду на будущее с Джайлзом. И вдруг Обри захотелось, чтобы все было уже позади.

– Знаешь, Джайлз, – наконец тихо сказала Обри, – я не хочу сейчас говорить о сне. Я хочу рассказать о себе и об Айане, о нашей жизни до того, как мы приехали в Кардоу.

– Я слушаю. – Он коснулся губами ее виска.

– Но, Джайлз, то, что я расскажу, может изменить твои чувства ко мне. – Обри бросила на него быстрый взгляд.

– Это не любовь, если ее могут изменить какие-то неожиданные обстоятельства, – спокойно сказал он, погладив Обри по щеке тыльной стороной теплой ладони.

– Тебе известно, что Айан не мой ребенок, – глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, начала Обри.

– Не твой, а твоей сестры.

– Мюриел была болезненная, но красивая, – продолжила Обри. – Она обладала той хрупкостью, которая привлекает мужчин, так как сильнее подчеркивает красоту, если ты понимаешь, о чем я говорю.

– По моему личному мнению, – граф сделал неопределенный жест плечом, – только сила подчеркивает красоту женщины, а не хрупкость. Но многие мужчины со мной не согласятся.

– Конечно, Мюриел многого хотела, – Обри продолжала, опустив взгляд, – и в конечном счете удачно вышла замуж – во всяком случае, так считалось – за молодого человека из хорошей семьи в Эдинбурге.