class="empty-line"/>
***
Гостевые покои клана Фу
Зала, отведенная юному господину
Коста искренне надеялся, что Хаади не попадет за него. Или, если попадет, то не сильно. Если бы не он — выбор между рабами был бы мучительным и сложным. Как помочь Хаади он пока не понимал, он себе то не знал, как помочь. Он подумает об этом, непременно, но подумает об этом — завтра.
Оказавшись в спальне, он привалился к двери, но тут же выпрямился, вспомнив, что не один.
Прикроватный коврик перекочевал в самую дальнюю часть зала, и там, сгорбившись на циновке сидел пустынник, баюкая руку. И зыркал на него исподлобья черными бусинами глаз. Никакого благоговения или радости во взгляде сына пустыни не наблюдалось.
Волчик, как есть. Грязный, побитый, тощий, недокормленный пустынный волчик, которому по недоразумению на голову навязали бусинок. И что теперь с ним делать?
Коста вздохнул, и начал снимать верхнюю одежду. Пояс и халат — на ширму и расправить, переодеть домашнее и переобуться. Пока он как ни в чем не бывало совершал привычные процедуры, пустынник сменил позу и теперь сидел, вольготно привалившись к стене.
— Тебя зовут Тук? — Уточнил Коста, вспомнив, как представлялись все прошлый раз. — Верно?
Ответом был напряженный взгляд черных глаз исподлобья.
— Будем считать, что ты сказал правду и ты — Тук. Когда ты последний раз ел? — Уточнил Коста, увидев, что тот даже не прикоснулся к подносу с ужином, который поставили на маленький чайный столик. — Я спрашиваю, когда ты последний раз ел. Когда я спрашиваю, я хочу слышать ответ.
— Вчера.
Коста потер лоб, думая.
Он такой грязный, что его точно стоит вымыть. Если вымыть — переодеть, нужно найти одежду. И — накормить. И потом лечение. Глава ясно сказал, что это — его ответственность. Но… если бы он сам не ел день… сначала — накормить — первый приоритет, с сытым всегда проще договариваться.
— Иди сюда, — позвал Коста, отодвинув одно кресло. Поднос с ужином он поделил пополам — жидкое, и питательное в двух пиалах — пустыннику, а себе одну тарелочку и чай. — Ешь, это твое.
Пустынник в кресло не сел. Устроился рядом со столом на полу, утащив вниз поднос со всем, что ему выделили. И быстро ел, орудуя руками.
От него воняло. Потом, отхожими местами и чем-то ещё, непередаваемая смесь запахов. Но Коста даже не поморщился, пережевывая еду — на аппетит это не влияло. В жизни были моменты, когда от него самого воняло ещё сильнее, а выглядел он значительно хуже, и то, что он сидит в кресле в тончайшем домашнем ханьфу не повод воротить нос. Это повод решить, как помочь этому… этому…
Лечить, учить и защищать, решая все проблемы, которые принесет раб, — так сказал Глава, и Коста был намерен справиться с этой задачей.
Одежда — он знал, где можно взять. Спать… где-то же спит Хаади и другие слуги? Клановый лекарь господина Нейера не откажет наследнику вправить руку, но ему сказали, что плетения не подействуют и «таких» надо лечить как-то ещё… как… чем…
Коста задумался на мгновение.
— Давай договоримся, — благожелательно начал Коста. — Я озвучиваю правила — ты им следуешь, и тогда будешь в безопасности и сыт… пока не вылечим тебя.
Ответом ему был напряженный взгляд исподлобья.
Коста вздохнул.
С самого начала было понятно, что просто не будет.
— У меня есть два вопроса. На которые я хочу услышать внятный ответ. Первый — как тебя всё-таки зовут. Тук? Мне — в принципе всё равно, но если ты не назовешь имя, я придумаю сам, и тебе может не понравится. И второй вопрос. Чем и как вас вообще лечат?
* * *
Поздняя ночь этого же дня
Гостевые покои, отведенные клану Фу
Спальня Сина
Вечер казался бесконечно длинным. Пустынного «волчика» вымыли с большим трудом, переодели и пристроили к слугам, Хаади обещал проследить, чтобы тот ничего не натворил до утра. Лекарь вправил руку, выдал мешочек резко пахнущих трав — и на этом лечение окончилось.
Косту клонило в сон, он выполнил вечерний круг медитаций, зарисовал все, что хотел, и клевал носом, собираясь дождаться возвращения господина Фу после очередной — в этом он был уверен совершенно точно — совершенно бесплодной попытки получить аудиенцию Главы Да-арханов.
Мозгоед не разговаривал с ним весь вечер, и даже ужинал отдельно в своей комнате, а после этого вообще куда-то ушел.
Когда господин вернулся, по тому, с каким звуком хлопнула створка в мастерской, Коста сразу определил — «очередной вечер-очередной отказ». Господин опять вернулся ни с чем, и заперся работать.
Поэтому к появлению хмурого менталиста в дверях своей спальни через пять мгновений Коста оказался совершенно не готов.
— Пошли, — скомандовал Дэй коротко.
Господин Фу спал в мастерской, уронив голову на стол, обняв руками один из серых камней. Потому, как спокойно мозгоед усадил спящего главу в коляску, Коста понял, что тот опять уснул не сам — ему «помогли».
Серый камень оказался неожиданно тяжелый — Коста водрузил его обратно на деревянную подставку и повернул, чтобы встал устойчиво. С этими глыбами носились так, как будто они — бесценны.
Главу Нея они, привычно работая вдвоем, перенесли из кресла на кровать — Коста споро откинул верхнее покрывало и расшнуровал застежки халата, стянув его вбок, чтобы господин мог свободно спать. Расправил, полюбовался тончайшим шитьем — распускающиеся пионы, и почти повесил на палку, укрепленную к ширме, как увидел, что из кармана что-то выпало. Белое.
Платок. Платок господина, весь в темных пятнах.
— Не копайся…
Коста сунул платок в карман, закончил расправлять халат и выходил уже из совершенно темной спальни — мозгоед погасил светляки один за другим.
В мастерской они тоже убирались вдвоем — привычно и споро. Раскладывали пергменты и свитки, смахивали пыль. Коста выровнял на столе артефакты, сдвинув в сторону, нефритовую тушницу, и сгреб кисти — помыть и высушить.
Процедура, ставшая ежевечерней, успокивала. Уложить господина. Убраться. Спать. Уложить господина. Убраться. Спать.
Все, как обычно, кроме того, что мозгоед выполнял свою часть работы молчаливо и сосредоточенно. Хотя Коста так и не понял, что такого в мастерской, чего не было дома, чтобы не пускать сюда слуг, кроме… серых камней на поставках.
— Где раб?
— Искупан, пролечен и сыт, — выдал Коста вместо ответа, уверенный, что Хаади способен позаботиться, чтобы за эту ночь один пустынник не причинил никакого урона. — Когда мы вернемся в поместье?
— Надеюсь, что скоро, — ворчливо и тихо отозвался мозгоед. — И, надеюсь, эти несколько дней пройдут тихо, и юный господин не преподнесет новых сюрпризов.
— Почему мне не сказали, что Да-арханы чувствуют эмоции? Тогда, возможно, сюрпризов было бы меньше…
— Да-арханы не чувствуют эмоции, — медленно произнес Дейер. — Способность к считыванию есть у шекков, а род Да-архан может соприкасаться с ними.
— Почему мне не дали информации об этом?
— Потому что встречи с шекками у тебя не было предусмотрено и потому что это — лишнее. Так решил Глава. Времени научить тебя управлять эмоциональными состояниями не было — ты все равно не смог бы подделать или скрыть, что чувствуешь, но нервничал, если бы знал…Это — не полезные знания.
— Я бы мог постараться, — упрямо возразил Коста.
— Постараться? — Одна бровь мозгоеда взлетела вверх. — Постараться, чтобы тебе понравился Клоакис? Тебе сказали, насколько важно заручиться дружбой с наследниками. Сказали? Сказали. Ты — постарался. Сегодня вечером особенно…
Коста сжал губы.
— И у тебя вышло неплохо, — нехотя похвалил мозгоед. — Я и не рассчитывал, что ты найдешь общий язык со Старшим, учитывая ваши ментальные портреты. Хорошо, что подружился хотя бы с Миаллисом, хоть и Младший, но любимый внук Главы — это намного лучше, чем ничего, и намного больше того, на что я рассчитывал, когда давал предварительную оценку Главе, — честно признался менталист.
— А что было в предварительной оценке? — Поинтересовался Коста удивленный неожиданной похвалой донельзя.
— Что тебя рано брать. Что ты не впишешься в общество, и что тебя — не примут, — честно рубанул мозгоед, рассекая воздух ладонью. — Ты… не вписываешься. Как эти камни. Они — не вписываются в мастерскую… хотя там тоже могут быть артефакты внутри… Но ты смотришь прямо и видишь — неотесанный камень, и больше ничего.
Коста изучил глыбы придирчивым взглядом:
— У господина так и не получается? Не выходит?
— Не получается что? — неохотно откликнулся мозгоед, продолжая сортировать свитки в шкатулке на столе —
