20 февраля 2020 г.
Он опускает наушники на шею и прислушивается. Где-то в отделе научно-популярной литературы рычит батарея, раненый дышит у основания лестницы, в вихре снегопада трещит полицейская рация. В ушах стучит кровь. Больше ничего.
Однако наверху что-то гремело, верно? Сеймур вспоминает, как подкатила полицейская машина и Марианна уронила в снег коробки с пиццей. Почему она несла стопку пицц в библиотеку перед самым закрытием?
Там кто-то есть.
С «береттой» в правой руке Сеймур крадется к лестнице, где раненый лежит на боку с закрытыми глазами – спит или хуже чем спит. Блестки на руках мерцают. У Сеймура мелькает мысль, что, возможно, этот человек лег тут в качестве баррикады.
Он задерживает дыхание, перешагивает через лагуну густеющей крови, через человека и поднимается. Пятнадцать ступеней, на каждой противоскользящая полоска. Вход в детский отдел загораживает нечто неожиданное: фанерная стена, покрашенная золотой краской, в свете указателя «Выход» золото кажется почти зеленым. В центре сводчатая дверца, а над ней строчка незнакомым алфавитом:
Ὦ ξένε, ὅστις εἶ, ἄνοιξον, ἵνα μάθῃς ἃ θαυμάζεις
Сеймур упирается ладонью в дверцу и толкает ее.
Зено
Он съежился вместе с детьми за угловым барьером шкафов и смотрит на каждого по очереди. Рейчел, Алекс, Оливия, Кристофер, Натали. Тсс, тсс, тсс. В темноте они превращаются в маленьких корейских оленей, на которых они с Рексом как-то набрели, собирая хворост в снегу возле Лагеря номер пять: белые носы и рога среди белизны, моргающие черные глазки, подрагивающие уши.
Все вместе они слушают, как со скрипом закрывается дверца в фанерной стене. Шаги между складными стульями. Зено держит палец у губ.
Скрип половицы. Подводное бульканье из портативной колонки Натали. Там один человек? По звукам только один.
Только бы это был полицейский. Или Марианна. Или Шариф.
Алекс двумя руками держит банку рутбира, словно она наполнена нитроглицерином. Рейчел пригнулась над ролью. Натали закрыла глаза. Оливия неотрывно смотрит на Зено. Кристофер открыл рот – мгновение Зено думает, что он закричит, их обнаружат и убьют.
Шаги замирают. Кристофер беззвучно закрывает рот. Зено пытается вспомнить, что они с детьми оставили на виду между стульев. Уроненная коробка, раскатившиеся под стульями банки. Рюкзачки. Листы со сценарием. Ноутбук Натали. Чаячьи крылья Оливии. Золоченая энциклопедия на пюпитре. Прожектор для караоке, по счастью, выключен.
Теперь шаги на сцене. Шелест нейлоновой куртки. Ледяные обручи сжимают грудь Зено, и он гримасничает от боли. θεοὶ – это боги, ἐπεκλώσαντο – это спряли, ὄλεθρον – это смерть, бедствие. Гибель.
Вот что делают боги, они впрядают нити погибели в ткань нашей жизни, чтобы получилась славная песнь для потомков. Не сейчас, боги. Не сегодня. Пусть дети побудут детьми еще один вечер.
Сеймур
На маленькой сцене очень сильно пахнет краской – запах щекочет нёбо. Окна загорожены шкафами, свет погашен, странные подводные звуки – и откуда только они раздаются? – нервируют Сеймура. Детская парка, сапожки, банка газировки. Сверху висят мультипликационные облака. Перед задником лежит на пюпитре книга. Что это?
Рядом с его ногой – россыпь отксерокопированных рукописных листов. Сеймур берет один, подносит к глазам:
СТРАЖ № 2: Хотя она сперва покажется тебе простой, на самом-то деле она очень сложная.
СТРАЖ № 1: Нет, нет, она сперва кажется сложной, а на самом деле очень простая.
СТРАЖ № 2: Готов, воронишка? Вот загадка: «Постигший всю человеческую премудрость знает лишь это».
С пистолетом в одной руке и листом в другой Сеймур стоит на сцене и разглядывает задник. Башни парят в облаках, в середине раскинулись деревья – это похоже на образ из его давнего сна. Ему вспоминается рукописное объявление на двери:
Мир: все, что он когда-либо любил. Лес за Аркади-лейн, деловитое шныряние муравьев, стремительные зигзаги стрекоз, шуршание осин, терпкая сладость первой июльской ежевики, дозорные отряды сосен, древнее и терпеливее всех, кого он может увидеть в жизни, и Верный Друг на суку, взирающий на это все.
Рвутся ли сейчас бомбы в других городах, в других странах? Мобилизует ли Иерарх своих воинов? А Сеймур – единственный, кто запорол свое задание?
Он сходит со сцены и направляется в угол, где три шкафа составлены так, чтобы получилась ниша. И тут снизу раздается голос раненого:
– Эй, приятель! У меня твой рюкзак. Если не спустишься прямо сейчас, я вынесу его наружу и отдам полицейским.
Глава шестнадцатая
Загадка сов
Антоний Диоген, «Заоблачный Кукушгород», лист Π
Хотя предположений высказывалось очень много, восстановить загадку сов-стражей не удалось. Решение, которое приведено здесь, вставлено переводчиком и не входит в оригинальный текст. Перевод Зено Ниниса.
…я подумал: «Просто, но на самом деле сложно. Или сложно, но на самом деле просто? [Постигший всю человеческую премудрость. Может ли ответом быть «вода»? «Яйцо»? «Лошадь»?]
…хотя черепаха с медвяными лепешками уползла прочь с глаз, я по-прежнему обонял их аромат. Я [переступал?] вороньими лапами, уходя когтями в мягкую облачную перину. Из-за ворот плыли ароматы корицы, меда и жареной свинины. Я метался, хлопая крыльями, в пустоте моего разума из одного конца в другой и ничего не находил.
Правы были другие пастухи, когда называли меня дубиной стоеросовой и скудоумным остолопом. Я повернулся к двум огромным совам с золотыми копьями и сказал:
– Я [ничего не знаю.]
