была такая: чтобы султан не [требовал] подчинения от Бадр ад-Дина Лу'лу' — правителя Мосула, Музаффар ад-Дина Гёк-Бори — правителя Ирбила, Шихаб ад-Дина Сулайман-шаха — малика [туркмен] Йива'и и 'Имад ад-Дина Пахлавана [ибн Нусрат ад-Дина] ибн Хазараспа — правителя ал-Джибала[736], а считал их подчиненными [Высокого] дивана, подвластными и приверженными его [власти].
И вот [еще] из числа [событий]: когда Великий султан ['Ала' ад-Дин Мухаммад] вернулся с гор Хамадана, а его цель — поход на Багдад — не была достигнута, он прекратил упоминание имени халифа в хутбе во всех своих владениях. Такое положение сохранялось, но хатибы в Арране, Азербайджане и во вновь завоеванных странах в это время упоминали имя халифа [в хутбе], молясь, как обычно, о счастливом продолжении его дней, потому что это были страны, которыми султан [Джалал ад-Дин] овладел уже после своего отца. А жители остальных старых владений [по-прежнему] не упоминали имени халифа, как было приказано.
Султан был занят делами и не обращал внимания на это. Затем, когда посол Дивана вступил с ним в переговоры об этом, он издал грамоты для всех областей, составлявших его владения, чтобы упоминали имя имама Абу Джа'фара ал-Мансура ал-Мустансира би-ллаха — Эмира верующих, да будет Аллах доволен им и его праведными предками!
Когда дела завершились так, как посол этого желал, султан согласился восстановить хутбу по известному с древних времен обычаю и стал считать упомянутых [правителей] в числе подданных [халифа] и сопроводил посла [халифа] хаджибом ал-хасс Бадр ад-Дином Тутаком ибн Инандж-ханом. Среди тюрок не было подобного ему по части сметливости и остроумия, мудрости и обходительности, хорошего почерка и знания персидских стихов, в различении хорошего и плохого и, наконец, в знании правил придворного этикета (ал-худжубийа) и должных приличий. Всем этим он обладал, хотя был еще молод и по своему возрасту находился в поре цветущей юности.
Султан приказал мне написать тут же перед ним [памятную] записку в Высокое присутствие. Она состояла из нескольких разделов, и последний раздел представлял просьбу разрешить пребывание в Высоком присутствии его личного хаджиба, с тем чтобы выказать султану большое уважение и почтение по сравнению с другими владыками. Его просьба была удовлетворена.
Мне рассказывал личный хаджиб: «Султан приказал мне: “Когда ты явишься [на аудиенцию] в Диван, /214/ то не целуй руки вазира Му'аййид ад-Дина ал-Куми[737] и не оказывай ему знаков почтения за некоторые его дела, требующие отмщения”. Я исполнил в точности то, что было приказано. Когда прошло несколько дней, однажды вечером у моего дома на берегу Тигра причалило судно, ко мне вошел хаджиб Са'д ад-Дин ибн ал-Хасан и сказал: “Подготовься к службе Эмиру верующих!”
Затем я сел на судно вместе с Са'д ад-Дином, который стал говорить с матросом на странном наречии, которого я не понимал, а затем перепрыгнул с этого судна на другое и оставил здесь меня одного. Я спросил его об этом, и он ответил: “Я не знал, что это первое судно — особое и послано за тобой в знак почести”. Я встал, поклонился, выразил свою благодарность и вознес молитву. Мы плыли по реке до тех пор, пока не достигли больших ворот. Я вошел, а Са'д ад-Дин задержался и не двинулся дальше. Я сказал ему: “А разве ты не пойдешь со мной?” Он ответил: “Каждому из нас определено свое место, и мне не следует идти дальше этого [порога] ”.
За дверью стоял слуга, который повел меня к другим воротам и постучался. Ворота открылись, и я вошел. Здесь я увидел старого слугу, сидящего на скамье. Он приветствовал меня, а перед ним находились свиток [Корана] и свеча. Он усадил меня рядом, говоря слова приветствия, пока не вошел еще один слуга — белолицый, нежный, с прекрасным лицом. Он подал мне руку и любезно заговорил со мной по-персидски. Затем он взял меня за руку и повел, говоря: “Для тебя не тайна, кто таков тот, перед кем ты желаешь предстать. Его величие и высокое положение не нуждаются в описании. Смотри же за тем, как ты будешь выказывать благопристойность в службе Высокому присутствию, и поцелуй землю там, где я тебе укажу”.
А заставило его (слугу) говорить со мной об этом и давать мне эти советы только то, что он узнал, как я нарушил условности службы в Диване, и я сказал ему: “Не считай меня невеждой! Несмотря на то что я тюрк, я знаю правила службы и их место и различаю, где должно быть скромным, а где высокомерным. Если я измажу свое лицо в пыли у Высоких порогов тысячу раз, я все равно сочту себя нерадивым исполнителем службы. Ведь от польз службы быстро приходят высокие степени, а впоследствии — спасение в ином мире!”».
Он (хаджиб ал-хасс) продолжал: «Ему понравились мои слова, и он похвалил меня. /215/ Когда мы взошли на возвышение, перед моими глазами открылась черная завеса и я поцеловал землю прежде, чем слуга напомнил мне об этом, и за это он похвалил меня. Затем я увидел целый сад из множества свечей, как будто небосвод отражался в воде темной ночью. Я увидел вазира, стоявшего у закрытой завесы. Подошел слуга и поднял завесу. И я шел и целовал землю, пока не приблизился к вазиру, и здесь остановился.
Вдруг я увидел Эмира верующих, сидящего на троне. Халиф заговорил с вазиром по-арабски, затем вазир приблизился к нему на несколько шагов и приказал мне стать туда, где он стоял раньше. Я прошел вперед, поцеловал землю и стал на его место. Затем Эмир верующих спросил: “Как поживает его шахиншахское величество?” — имея в виду султана. Таково было его официальное обращение к султану в письмах.
Затем я поцеловал землю, и он (халиф) продолжал говорить слова, возвещавшие о том, что он имеет добрые намерения заботиться о положении султана, что он хочет поставить его выше других владык его времени и султанов его эпохи. На это я не ответил ничего, а только поцеловал землю. Затем он приложил печать к верительной грамоте (китаб ал-'ахд), которая была составлена для султана и которую мне вручил вазир. Я положил ее на голову, поцеловал землю и возвратился».
Да! Упомянутый был облачен в особую почетную одежду, и ему выдали, как говорят, десять тысяч динаров. Однако от него я этого не слышал.
Его сопровождали эмир Фалак ад-Дин [Мухаммад] ибн Сункур ат-Тавил (Длинный) и хаджиб Са'д ад-Дин ибн [ал-Хасан]. С ними же были отправлены подарки для
