с негативной точки зрения. При этом только у Иордана в рассказе о гибели Торисмунда фигурирует мотив самоотмщения: историк не решается подозревать в братоубийстве ни Теодориха в 453 г., ни Эвриха в 466 г., однако в сочетании с известиями других хронистов такая позиция представляется несколько тенденциозной (хотя в репрезентации этих событий Иордан стремится тенденциозности избежать). В трактовке этих инцидентов исследователи, как правило, придерживаются версии, восходящей к трудам Идация Лимикского и Проспера Тирона[554].
Судя по данным источников, в этом контексте братоубийство может рассматриваться как результат недовольства непопулярными мерами правителя, угрожавшими политической стабильности и интересам других членов рода, равно как и способ изменения политической ситуации. В 453 г. убийство Торисмунда предотвратило столкновение между вестготским королевством и Западной Римской империей. Убийство Теодориха II в 466 г., периодически действовавшего в качестве независимого от римлян правителя, привело к власти Эвриха, который не только расширил сферу экспансии вестготов, но и окончательно вышел из-под римской юрисдикции[555]. Имеется свидетельство, что после убийства Торисмунда Теодорих II был утвержден на его место[556]. Если утверждение Теодориха действительно имело место, значит, его власть была признана легитимной, несмотря на то что он был причастен к братоубийству; кто конкретно санкционировал это утверждение, остается загадкой. Показательно, что только Теодорих II наследовал королевское достоинство. Его брат и соучастник Фредерих не получил королевского титула и впоследствии исполнял роль командующего вестготскими войсками в военных экспедициях, в одной из которых в 463 г. погиб, так и не дождавшись своей очереди за королевским саном (титулом rex его почтит Марий Авеншский)[557]. Слова Проспера Тирона о том, что Теодориху I наследовал сын, рожденный старшим (maximus natu), позволяют предполагать, что у вестготов формировался принцип наследования королевского достоинства по старшинству, при котором братья короля не становились его соправителями. Только около 569 г. здесь сложился кратковременный дуумвират братьев Лиувы и Леувигильда, о котором Исидор Севильский написал следующее: «После Атанагильда Лиува был поставлен править королевством нарбоннских готов, которым правил три года. На второй год после того, как он принял правление, он сделал брата Леувигильда не только наследником, но и соучастником своей королевской власти, поручив ему управление Испанией, сам же удержал Галльское королевство. Так что у государства стало два главы, тогда как никакая власть не терпит соправителя»[558].
Вестготские короли были отнюдь не единственными, кто решал путем братоубийства насущные политические проблемы. Идаций сообщает, что один из королей свевов – Малдра – захватил крепость Портукале, а также убил своего брата. Когда он, в свою очередь, был убит, то, по мнению хрониста, «погиб заслуженной смертью»[559]. Однако последняя фраза может рассматриваться не столько как осуждение братоубийства, а как осуждение политики Малдры в целом, так как в качестве короля он возглавлял грабительские походы в Лузитанию. Надо заметить, что если в случае со свевами мы имеем дело с язычниками, то вестготы в то время придерживались одного из направлений христианства – арианского вероисповедания, которое широко распространилось в варварском мире в IV–V вв., хотя было объявлено еретическим.
О других феноменах братоубийства, относящихся к концу V в., упоминает Григорий Турский, рассказывая, что бургундский король Гундобад (473–516) убил мечом одного из своих братьев Хильперика, а его жену утопил в реке[560]. У бургундов мы находим явление, которое на основании свидетельства о соправлении Гундобада и Годегизила[561] можно охарактеризовать как братское совладение, существовавшее до тех пор, пока Гундобад не сделался единоличным правителем. Одна из дочерей убитого Гундобадом Хильперика, Хродехильда, была выдана замуж за франкского короля Хлодвига I (481–511), от которого родила трех сыновей, Хлодомера, Хильдеберта и Хлотаря, разделивших королевство отца «на равные части» (aequa lantia) при участии сводного брата Теодориха[562]. По словам Григория Турского, Хродехильда обратилась к своим сыновьям с просьбой отомстить ее двоюродным братьям Сигимунду и Годомару за гибель своих родителей. Старший сын Хродехильды Хлодомер (511–524) совершил вторжение в бургундское королевство и захватил короля Сигимунда (516–523), которого вскоре приказал убить вместе с семьей и бросить их останки в колодец, несмотря на то что от этого деяния его пытался отговорить пресвитер Авит[563]. Сигимунд, официально перешедший из арианства в католичество, впоследствии был провозглашен католическим святым[564]. Следует отметить, что в данном сюжете Григория Турского появляются принципиально новые элементы, такие как мотив кровной мести, передающейся через поколение.
Что касается собственно франков, то Хлодвиг I также не пренебрегал убийством своих родственников, среди которых Григорий Турский называет франкских королей Сигиберта, Хлодериха, Харариха, Рагнахара и Ригномера, чтобы упрочить свою власть над Галлией[565]. Однако из его же слов следует, что Хлодвиг не сразу перешел к столь радикальным мерам. Когда он захватил в плен короля салических франков Харариха и его сына, то сначала приказал постричь их, а затем рукоположить соответственно в сан пресвитера и диакона, чтобы, таким образом, лишить их прав на королевское достоинство как по франкскому, так и христианскому обычаю, и лишь позднее приказал их обезглавить, опасаясь, что они могут отрастить волосы и убить его[566]. Только после этого «он завладел их королевством вместе с богатством и людьми», – отмечает хронист. Рассказывая об организации Хлодвигом убийства Сигиберта и Хлодериха, епископ приписывает ему фразу, позднее якобы произнесенную перед рипуарскими франками: «…Я не могу проливать кровь моих родственников, поскольку это грешно» (которую, скорее всего, Хлодвиг никогда не произносил). Однако Григорий Турский далек от осуждения поступков Хлодвига. Напротив, он тут же подчеркивает, что «…ежедневно бог предавал врагов его в руки его и увеличивал его владения, ибо он [Хлодвиг] ходил с сердцем правым перед господом и делал то, что было приятно его очам»[567]. В данном контексте подобное утверждение является парадоксом для высокопоставленного прелата, возглавлявшего одну из наиболее авторитетных епархий Галлии, так как в корне противоречит христианской заповеди «не убий». Поэтому нет ничего удивительного в том, что сын Хлодвига Хлодомер в ответ на увещевания пресвитера Авита о сохранении жизни семье короля Сигимунда, якобы сказал: «Было бы безрассудно, если бы я, выступив против других, оставил врагов здесь, дома, и они поднялись бы против меня, те – сзади, а этот – спереди, и я оказался бы между двумя отрядами врагов. Ведь скорее и легче одержать победу, если разъединить их; а убив одного, можно легко добиться и смерти другого»[568]. Однако он был отнюдь не единственным прагматиком среди сыновей Хлодвига, предпочитавшим ради сохранения стабильности крайние меры.
Григорий Турский сообщает, что во время похода в Тюрингию старший сын Хлодвига Теодорих I (511–534) задумал убить
