– Знатнее? – глупый вопрос. Тони старший сын барона, но сам пока не барон, не лорд. А она – уже.
– Ты словно и не рада, – сказал Тони.
– Рада… Только, наверно, не знаю, что с этим делать.
– А что можно делать? – удивился Тони. – Сейчас ничего. Пока не добьем кетхарцев это все равно ничего не меняет. А потом поедешь на свою Тигую, осмотришься там и решишь. Это острова, насколько я понимаю, каменистые… хлеб сажать не очень удобно. Значит, виноград сажать, оливы… Оливы, конечно, растут долго… но посмотреть, что там уже есть. Мне попадался хороший козий сыр с Тигуи, так что и сыром можно заняться.
Хена смотрела на него во все глаза.
– Ты разбираешься в сыре?
Тони засмеялся.
– Я сын землевладельца, Хена. Это в первую очередь. Политика, война – это все временно. Политика – вообще не наше дело, это для игроков покрупнее… принцы вон, пусть решают, герцоги. А земля требует внимания постоянно. Год назад, пока отец воевал, всем этим занимался я.
Шушак тебя задери, Тони! Признаться, Хена взглянула на него иначе. И вообще немного иначе на все это. В ее прежней жизни было не до олив.
– А почему сейчас он там, а ты здесь?
Странно, но они никогда не говорили об этом. И так, понятно, парень уже взрослый, хочет сам, в целом – деньги, слава, возможность получить награду от короны. Да и просто это его долг…
– У отца ноги болят, – сказал Тони. – Возраст и старые раны. Спина болит. Тяжело целый день в седле. Но раз король позвал, кто-то идти должен, так что пошел я. Маноло только пятнадцать, рано ему. Это наша служба, – он похлопал ее по плечу. – И твоя теперь тоже. Каждое баронство должно выставить рыцарей в случае войны. Так что рожай сыновей, чтоб до старости по полям не мотаться.
То, что он говорил, было совершенно естественно, все это Хена понимала и сама. Но, в то же время, слегка дико.
Тони засмеялся снова, видя ее растерянность, похлопал Хену по плечу. И даже больше, чем просто похлопал, так приобнял. Скорее по-дружески, ничего такого.
– Научить тебя вести хозяйство? – сказал весело. – Я все умею!
И вот именно тут, как на зло, Хена заметила движение вдалеке. Сбоку, краем глаза. Но даже так поняла – там Рейнардо. Он закончил свои дела с братом, и пришел поговорить. А тут Тони ее почти обнимает и обещает всему научить… Так не вовремя.
Вскочила на ноги.
– Что? – удивился Тони.
– Прости, – сказала она. – Тони, не обижайся, я… Мне надо идти.
Рванулась было следом. Но никого. Стемнело уже, не разобрать.
Побежала. Туда, где в полутьме мелькнул силуэт.
Может быть, там и не было никого? Может, это не Рейнардо. Как понять? Как объяснить ему, что… Но разве ей есть, в чем оправдываться? Они об оливах говорили, о козьем сыре и вообще…
Если это Рейнардо, то куда он сбежал?
Бегать и кричать, звать принца – как-то совсем глупо. Поэтому Хена бегала молча.
Вечер, люди сидели у костров, у своих палаток, ужинали, говорили.
Хена побежала было к шатру Рейнардо, но там не было никого.
Она уже сходит с ума? Ну, что это за дурь? Даже если это был он – и что такого? Куда он денется? Зачем?
Но только сердце все равно стучит тревожно.
Какие ей оливы…
Хена стояла, пытаясь понять, что делать.
Или ничего? Идти отдыхать? Ну, ведь ничего не случилось. Совсем ничего.
Стояла, вслушиваясь в вечерний гул лагеря, в разговоры…
На нее оборачивались…
И вдруг – музыка вдалеке. Легкий перебор струн, потом снова. Несколько долгих мгновений тишины.
Мало ли, кто там решил поиграть у костра…
А потом «Кровавая Мэри». Так знакомо. Просто музыка, без слов. Но такую игру нельзя спутать, это…
Хена со всех ног побежала на звук.
Рейнардо сидел с солдатами у костра. Вот просто так сидел, как свой, как один из них. Перебирал струны. Увидев Хену, заулыбался, как ни в чем не бывало.
– Садись, – махнул ей, – я сыграю. Тебе же нравилось.
Слегка дико. Как же все это может быть?
Хене на мгновение показалось, что она спит. Точно спит. Не может…
Но Рейнардо запел, все так же не смущаясь простых грубых слов… Хена села. Чуть в стороне, хоть ей и пытались уступить место.
Чуть-чуть неловко и так странно.
Видела, как солдаты с интересом смотрят на нее. Все понимают?
Зачем он делает это? Вот так… Словно все это само собой…
А он поет легко и самозабвенно, как там, в таверне… в Массере… и вдруг на кетхарском один куплет, так, чтобы Хена уж точно поняла.
У нее вдруг огнем горят уши.
Как в первый раз.
А допев, Рейнардо отдает лютню, поднимается, подходит к ней.
– Потанцуешь со мной? – говорит тихо.
– Что? – она даже вздрагивает, поднимается тоже, и теперь стоит совсем рядом, меньше полшага между ними. Танцы? – Но… музыки нет, никто не играет.
– Не страшно, – Рейнардо улыбается. – Я напою.
* * *
Он лежит, молча и нежно поглаживает ее живот.
Утро, солнце уже встало.
Ночь была чудесна…
Но волшебство ночи, как и положено волшебству, развеялось с утренней зарей. Все возвращается на круги своя. Никакие объятья, никакие танцы и музыка не изменят реальности.
– Мне было хорошо с тобой, – тихо сказала Хена. Сама потянулась, провела кончиками пальцев по его плечу.
Он изменился, это нельзя не признать. И внутренне и внешне. Плечи стали шире, крепче руки – постоянные тренировки дают о себе знать. Но главное – изменились глаза. Рядом с ней человек, который точно знает, чего хочет, и готов за это бороться. Хороший человек… Только пути у них разные.
– Было? – удивился он. Его глаза чуть заметно темнеют, он отлично понимает, что Хена хочет сказать.
Скребущая пустота внутри.
Надо сказать. Хватит тянуть с этим, они оба понимают.
– Наро, я думаю, нам надо закончить с этим, – Хена смотрела ему в глаза, но казалось, что проваливается в бездну, сердце разрывалось. – Ничего не выйдет. Мы слишком разные. Лучше признать это сейчас, чем тогда, когда будет слишком поздно. Встреча с тобой изменила мою жизнь… я сейчас даже не о титулах говорю. Но я на многое взглянула иначе. Мне было очень хорошо с тобой, как ни с кем другим. Но… лучше сейчас.
Ладонь, которая поглаживала ее живот судорожно сжалась. Рейнардо сразу убрал руку в сторону. Все мышцы напряглись. В глазах так страшно сверкнуло.
