этот бедлам, я поспешил на выручку друга. А то, не ровен час, и его начнут на лоскутки раздирать.
— Товарищи, — громко крикнул я, пробравшись к Кречету, — люди, тихо! — Дождавшись, когда утихнет гомон, я продолжил: — Я понимаю ваши чувства, и полностью разделяю их. Но, чтобы мы смогли помочь вам в полной мере, мне нужна дисциплина от вас. Дисциплина в первую очередь. Как я уже сказал, скоро приедет транспорт, и отвезут вас в Ташкент. Для тех, кому есть куда ехать, вас отвезут на железнодорожный вокзал. Для Россиян, кто оказался в этом месте, совершая туристические поездки, и не имеющие здесь своего жилья, вас отвезут в надёжное место, на два — три дня. Может быть и меньше. Почему так, объясняю. Прежде всего, мы захватили только лагерь, а того, кто стоял за всем этим, ещё не обезвредили. И он, если узнает о крушении своего дела, может причинить ещё не мало бед. Вот поэтому я и говорю, что вас на некоторое время спрячут. Мы же, займёмся тем, чтобы больше никогда не было таких лагерей. Будем устранять верхушку. А сейчас, мы начнём раздачу ваших паспортов, у кого они были при похищении, и выдадим некоторую сумму, которая вам поможет справиться с небольшими трудностями, в плане одежды и питания. Сейчас прошу вас, выстроиться в колонну по одному, а мы пока подготовим всё обещанное.
Кречет вздохнул с облегчением.
— Слава богу, — покачал он головой, — я уж думал всё, сейчас меня рвать начнут, а я и сделать ничего не могу.
— Ты сейчас притащи один стол, и пару стульев, — сказал я ему, — а я схожу за деньгами и за документами. После раздачи документов, надо будет снять всех одним кадром. Оставшиеся документы, и учётные карточки, передадим одному из спасённых. Он донесёт это до властей, когда мы окончательно закончим с зачисткой.
— И то верно, — согласился со мной Кречет, — ладно, пойду за инвентарём.
Я же, сходил в столовую, забрал деньги, затем спустился в лабораторию, собрал и уложил в сумку мечта оккупанта все документы, и поднялся на верх. Там, уже была организована вполне цивилизованная очередь, и люди ждали, с первым человеком у стола. Посчитав деньги, и пересчитав спасённых, я прикинул, что каждому выпадает где-то по три тысячи, чуть больше. Но, мне нужно было ещё расплатиться с таксистами, поэтому решил дать по три тысячи каждому. Остальное таксистам. После этого, мы стали раздавать документы и деньги. Сутолоки не было, никто не пытался получить причитающееся раньше всех, поэтому, со всеми делами мы управились за час. Потом, мы с Кречетом, вынесли из казармы продукты, какие увидели, и народ стал подкрепляться. Не бог весть что, но для них и это было за счастье. Всё время, что они находились в заточении, они довольствовались всего по пол лепёшке в день.
Я сидел и наблюдал за ними. Каждый занимался своим делом, каждый из них что-то делал. Кто-то торопливо ел, кто-то исправлял повреждения одежды как мог. Кто-то просто общался друг с другом. Лишь только один человек ничего не делал. Он просто сидел на лавочке возле казармы. Сидел, и смотрел куда-то в бесконечность. Меня он заинтересовал своим поведением, и я решил выяснить, в чём же дело?
— Не возражаете? — спросил я, усаживаясь рядышком.
— Конечно, садитесь. — Откликнулся он.
— Как вас звать? И почему вы такой не весёлый? Ведь всё закончилось, люди радуются, а вы, как будто и не рады.
— Меня зовут Лев Борисович, — грустно сказал он, — я как раз из тех, кто приехал сюда отдохнуть, после всего.
— После всего, это после чего? — Решил я его расшевелить.
— Понимаете, молодой человек, — очень тихо сказал он, — я бывший заключённый. С меня сняли судимость, за хорошую работу на лесозаготовках, два месяца назад. И я решил это дело отметить, хотел в горы сходить, побыть в одиночестве, поразмышлять. Идти я решил без инструкторов. Купил всё снаряжение, купил продукты, водку. И на привале, решил перекусить и выпить. Очнулся уже здесь.
— А почему же вы тогда такой грустный? Ведь теперь вы свободны.
— Дело в том, что совсем недавно, я размышлял на эту тему. Я по поводу «Белой Стрелы». Все мои неприятности начались из-за этой организации. Нет, не вы конкретно были причиной моих неприятностей, — махнул он рукой, предупреждая мои возражения, — но благодаря вам, страна стала избавляться от таких как я. Тогда, я проклинал «Белую Стрелу», которая, или из-за которой, начались изменения в политике государства. Я был преуспевающим бизнесменом, у меня никогда не было проблем с деньгами, — рассказывал он, а из глаз у него текли крупные слёзы, но он словно не замечал их, — и тут вдруг арест. Я лишился всего. Недвижимости, бизнеса, верных товарищей. Так я думал тогда. Я не понимал, что во всех бедах виноват я сам. Я не платил рабочим зарплату, а покупал вместо этого недвижимость за рубежом и яхты. И это во время перемен. Я не понимал, что так больше жить нельзя. И я со своей жадностью попал как кур в ощип. Я кинулся за помощью к своим товарищам, но они оттолкнули меня. И я понял, что нет у меня друзей и не было никогда. И тогда, я стал винить именно вас. Вы были для меня истинным злом. Но шло время. На лесозаготовках я многое поменял в своей жизни. Я по-другому стал смотреть на саму жизнь, и понял, что я сам виноват во всём. Я стал передовиком производства. Меня повысили до бригадира. Я стал ощущать счастье от того, что приношу пользу своими собственными руками. Я стал другим. Но обида на вас во мне осталась. И вот теперь, когда с меня сняли судимость, и отправили на вольные хлеба, я оказываюсь здесь. Все два месяца, я, не переставая поминал вас. Я ругал вас последними словами за то, что вас сейчас нет, когда вы действительно нужны. Я не надеялся, что вы освободите нас. Я думал, что вы можете только карать невиновных. Извините, я тогда был очень зол на вас, ещё и из-за того, что попал на зону. Но вот, сейчас, именно вы пришли на выручку, и это ломает всю мою логику. Это сломало мою застарелую обиду на вас. И я сейчас просто не знаю, как себя вести. Простите меня. Я наверно чушь какую-то несу.
Я слушал его и смотрел на него взглядом ра-хат, и удивлялся. На моих
