которой нас уже ждали Эстель с Филиппо, и поехали в аэропорт. По дороге туда я старался обсуждать только позитивные темы, потому что не хотел видеть своих детей грустными. Даже на самом последнем рубеже посадки, когда наступило время прощаться, я старался их всячески подбодрить.
"Мы вам обязательно позвоним, как приземлимся," – сказал я. "И из Лос Анджелеса потом наберём. А там и до Рождества рукой подать будет. Так что скоро увидимся!"
"Передавайте привет дяде Кузе," – прокричал нам вслед Филиппо, стоявший в обнимку с едва сдерживающей, вопреки всем моим попыткам её успокоить, слёзы сестрой.
Шесть часов спустя мы оказались в аэропорту Екатеринбурга, который каждый год до этого исправно посещали. Однако, что-то мне подсказывало, что именно этот раз окажется последним.
"Это одна из лучших клиник в мире и лучшая на Восточном Побережье," – с усердием пытался убедить меня в обратном мой закадычный друг, любезно встретивший нас на выходе из Кольцово и помогший загрузить вещи в такси. "Если не веришь, спроси у Алины."
"Я верю, Кузя. Иначе бы не согласился на это. Знаешь, как тяжело было прощаться с детьми…"
"Могу представить," – вздыхая, произнёс он. "Но так ты даёшь им надежду на то, чтобы снова увидеть своего отца."
Примерно через час такси остановилось возле дома, который вместе с нами пережил все эти годы, но, в отличии от нас, ни капельки не постарел. Поднявшись на нужный этаж, мы позвонили в дверь, которую отворила Алина, тридцать лет тому назад жившая в соседней квартире. Мы тепло поприветствовали друг друга и зашли внутрь.
"Вы, наверное, проголодалось с дороги," – сказала она. "Проходите на кухню."
Немного перекусив и выпив чай, мы пообщались на общие для нас темы, после чего Кузя посмотрел на часы.
"Предлагаю выезжать, пока ещё не стемнело," – заключил он.
Уже через час мы оказались на кладбище. Мы так часто здесь бывали, что я мог с закрытыми глазами дойти до участка, где уже на протяжении долгих лет покоился Филипп и члены его семьи. Организовав небольшой полукруг возле его надгробия, мы по очереди высказались, искренне веря в то, что он нас слышит.
"Сегодня нашему общему другу исполнилось бы шестьдесят лет," – начал я свою заключительную речь. "Уверен, что даже в таком возрасте у него не было бы отбоя от дам."
Посчитав улыбки на лицах окружающих за хороший знак, я, выдержав непродолжительную паузу, продолжил.
"Последней просьбой Филиппа было похоронить его рядом с давшими ему жизнь родителями и воспитавшей его бабушкой Софьей. И вот уже на протяжении четверти века его тело делит с их телами этот клочок родной земли, в то время как их души наблюдают за нами с небес. Оттуда, где обитают звёзды, к которым он всегда стремился при жизни. Мы запомним его как человека, встреча с которым навсегда нас изменила и стала отправной точкой для отношений, о которых другие могут лишь мечтать. Однажды у нас уже получилось воссоединиться, что сделало нашу дружбу ещё более крепкой. Уверен, когда-нибудь нам вновь удасться провернуть этот же трюк, возведя её тем самым в ранг бессмертной. А пока, где бы ты сейчас ни был, мы сделаем всё возможное для того, чтобы твоё наследие жило вечно."
Постояв какое-то время в тишине, мы возложили по букету на каждую из расположенных по соседству четырёх могил и поочередно обняли друг друга. Похлопав Кузю по спине, я попросил его отвести Эстель и Алину назад в такси и дать мне ещё несколько минут.
"Постарайся сильно не задерживаться," – предупредил он меня перед тем, как уйти. "Ты всегда грустный после долгих разговоров с ним. Лишние нервы в твоём состоянии ни к чему. Обещаю, что в Лос Анджелесе тебе станет легче и ты обязательно сможешь сюда вернуться. Так что не обязательно высказывать всё сейчас. Хорошо?"
"Хорошо, Кузя. Спасибо тебе."
Убедившись, что все сели в машину, я на мгновение закрыл глаза, чтобы собраться с мыслями. Положив правую руку к себе на сердце, я почувствовал твёрдую корочку лежащего во внутреннем кармане моего пиджака предмета. Постучав по ней пальцами, я решил, что пора наконец-таки закончить начатое. Достав свой блокнот, я решил на прощание его полистать. Пошуршав ни сколько не пожелтевшими страницами, я ещё раз окинул взглядом все эти даты и заголовки, нумерованные списки и чек-листы. С трудом изловчившись, я всё-таки ухватился за закладку в виде атласной летны, кончик которой был невероятно растрёпан, в силу чего я постоянно подгибал его и прятал за обложкой. Аккуратно придерживая с таким трудом добытое ляссе, я пролистал все страницы в обратном направлении, пока мой палец не оказался на первой из них. Той самой, на которой красовался вынесенный туда более тридцати лет назад заголовок.
"ФАК-project," – прочитал я его в слух, после чего закрыл блокнот и положил его рядом со свежими цветами, окружавшими могилу моего друга. "Кажется, на этом всё. Вот дела, даже на полпути в новое столетие они до сих пор не могут со стопроцентной вероятностью гарантировать излечение некоторых болезней," – сказал я, заглушая свой собственный голос комбинацией кашля и смеха. "Кто бы мог подумать. Ты был прав, друг мой. Что-то меняется, а что-то остаётся неизменным. Ещё немного, и ты сможешь сказать мне это лично."
