Поглядев, как катер подходит к небольшой пристани, где покачивалась довольно большая лодка, я развернулся и зашагал к домам, у которых суетились бойцы. Трофеи были хоть и небольшие, но были, вот сейчас их и упаковывали, не обращая внимания на верещание старухи, бегавшей вокруг. Хотя почему она защищала вещи немецких солдат с постов, стоявших тут на постое, не знаю, может, боялась последствий, но вопила она знатно.
От одного из сараев вдруг повеяло знакомым запахом, поэтому траектория моего движения плавно изогнулась, в конце концов упёршись в одну из стен этого строения.
— Да быть такого не может! — изумился я, разглядывая через щель развешенное там богатство.
Глянув на замок, достал маузер и отстрелил дужку, после чего распахнул одну из створок и вошел внутрь.
— Ого! А я-то думал, зачем стрелял?! — послышался сзади голос Рябова.
— Ага. На запах повелся. Как думаешь, все вывезем?
— Почему нет? В лодку напихаем… Половина наша!
— Договорились, — ответил я, подходя к ближайшей веревке, на которой была вывешена вяленая рыба, и отрывая перышко.
— Ум-м, вкусно, — последовал моему примеру Вася.
— Ага, ща Семеныча озадачу, пусть командует погрузкой, вот мешки лежат и корзины. Как думаешь, килограмм двести тут есть?
— Наверняка есть. Ладно, побегу встречать моряков, — ответил лейтенант и, сняв одну рыбину, выскочил из сарая.
Последовав было за ним, был вбит обратно в сарай бойкой бабкой. Две минуты мне потребовалось, чтобы понять, что за рыбу надо платить.
— Бабка, ты не охренела?! Мы не покупаем, мы берем как боевой трофей!
Однако старуха ничего не хотела слушать. Тут я вспомнил, как один из бойцов пару минут назад сунул мне в руки свернутый рулон немецких денег.
— Мало!
— О! А говорила, по-русски не понимаешь! — хмыкнул, доставая следующую купюру.
— Мало!
— Да подавись! — сунул ей весь рулон и выставил довольную бабку вон, после чего прикрыл створку, крикнул бойцам, чтобы грузили рыбу, и направился к дому.
Кроме часовых, остававшихся на своих постах, все уже собрались у катера, поэтому мне никто не встретился. Моей целью была коза — раз трофей, значит, трофей. У нас рядом с полком госпиталь обосновался на двести лежачих мест, я это хорошо знаю, часто под настроение, плохое или хорошее, приходил туда с гитарой или гармонью. Так вот в госпитале было две козы, и врачи часто говорили, как раненым было полезно козье молоко, жалея, что коз мало, да и тех просто подарили госпиталю местные жители. Вот и решил увеличить поголовье рогатых.
— Товарищ майор? На мясо? — поинтересовался пробегавший мимо Кикобидзе.
— Какое мясо?! Глаза разуй, молоко будем доить! Идти не хочет, коз-з-за, два раза уже боднула.
Боец споткнулся, после чего засеменил в сторону группы разведчиков, что-то обсуждавших с одним из матросов, при этом постоянно оборачиваясь.
Пожав плечами, я последовал дальше. Через три секунды со стороны разведчиков долетел взрыв смеха.
Пропустив мимо бойцов, что носили рыбу, я подвел постукивающую копытами козу к борту катера и ласково сказал:
— Давай, Маша, за мной.
— Эй! Козла я на борт не пущу. В лодку его! — вдруг рявкнули откуда-то из-за рубки.
— Козла?! А это что, козел?!
Вышедший морской командир в звании старшего лейтенанта утвердительно кивнул.
Я резко обернулся в сторону наблюдающих за нами разведчиков, где прятался Кикобидзе.
— Вот ведь гад, а? И промолчал!
— В смысле?
— Да… — пришлось объяснять свои планы насчёт молока для раненых.
— Ха-ха-ха, — заржал моряк.
— Да я думал, это вымя!
У командира катера началась истерика. Сзади подхихикивали бойцы. Некоторые уже откровенно смеялись.
— Я еще думаю, что это она бодается, тут оказалось, что это он… Явно доиться не хотел, — вслух размышлял я.
— Ага, вот бы он удивился, если б его доить стали! Ой, не могу-у-у! — простонал всхлипывающий от смеха старлей.
— Да что вы ржете-то?! Это вы все тут деревенские, а я этих коз только на картинках видел да когда мимо проезжал!
Ажиотаж вокруг козла стих минут через пять, как раз когда закончилась погрузка.
— Отходим! — раздался крик. Один из матросов в серой робе скинул причальный канат и ловко запрыгнул на палубу.
Хорошо привязанная рыбачья лодка, оказавшаяся баркасом, потянулась следом за нами. Запасливые разведчики затащили в неё даже крупнокалиберный пулемет. Кроме пяти бывших пленных, среди узлов торчала голова козла. Я решил: раз молока не дает, пусть козлят делает.
— Ну что, Виктор Семенович? Будем жить? — радостно хлопнул механика по плечу.
— Будем. Будем жить! — твердо ответил он, глядя на удаляющийся берег.
Мы сидели у левого борта, прислонившись спиной к рубке. Из-за механика берега мне видно не было, поэтому я рассматривал сам катер. Он был другой, заметно меньше того, что спас меня. У пушки на носу ведомый с Кречетовым о чём-то расспрашивали артиллериста с танковым шлемофоном на голове.
— Хм, бабка с палкой бегает… — услышал я слова Виктора Семеновича, и тут же на лицо и шею брызнуло чем-то тепловатым и сильно ударило в руку, опрокинув меня на правый бок.
Вытерев лицо, ошарашенно посмотрел на испачканные красным пальцы.
— Семеныч? — позвал старшину, не оборачиваясь.
— Кхрр-р-р ба-абка-а, — с горловым бульканьем прохрипел кто-то.
Посмотрев на Морозова, увидел месиво в районе левого плеча и горло, из которого хлестала кровь.
— Семеныч! Су-ука-а! — Взглядом зацепившись за фигурку на холме, я под удивленными взглядами разведчиков, освобожденных бойцов и экипажа рывком вскочил, перепрыгнул через бьющееся в агонии тело своего бывшего механика и, подлетев к спаренному пулемету на корме, отшвырнул от него матроса.
Холодные ребристые рукоятки задрожали у меня в руках, когда пулемет забился, изрыгая из стволов спаренные факелы. Короткими очередями я стрелял по холму, тряся головой, чтобы смахнуть слезы.
— Ушла, тварь! — со злостью сплюнув, посмотрел на пустой холм. Старухи уже не было, шустрая оказалась. — Б…! Семеныч!
Резко развернувшись, я побежал обратно к телу механика, около которого уже склонились Рябов и один из матросов, они были ближе всех и успели первыми.
— Виктор Семенович? — Вытерев рукавом комбинезона лицо, я шмыгнул носом. — Как же так-то, а?
— Сем-мье. Сх-хаш-шжи-и! — успел прохрипеть Морозов и, дернувшись, замер.
Оттолкнув в сторону, мимо меня протиснулся фельдшер из группы Рябова. Я стоял и плакал, пока он осматривал тело. Вздохнув, фельдшер покачал головой:
