33-летняя Мария Федорова, жаловалась, что менструация у нее начиналась всякий раз, когда она собиралась посетить церковную службу, даже если цикл только что закончился. Краинский также осмотрел 35-летнюю Матрену Васильеву из села Потапово (находившегося в 40 верстах от Ащепкова), сообщившую о менструациях во все высокие праздники и уточнившую: «Когда я с мужем грех имею, тоже часто крови польют». Васильева объяснила, что уступает требованиям мужа, даже не желая полового контакта, чтобы гарантировать, что он не пойдет к другим женщинам. «Ведь, – объяснила она, – он миловать не будет, больна не больна»[663]. Эти случаи, когда менструация совпадала с религиозными праздниками или половой активностью, предполагают зависимость менструации от эмоционального беспокойства, а не от спорыньи.
Прежде чем более подробно обсудить влияние стресса на одержимых, необходимо проверить еще одну взаимосвязь между одержимостью и рационом питания – воздействие голода. Особо следует отметить несовпадение эпидемий кликушества с голодом, в частности, во время массового голода в европейской части России в 1891–1892 годах и сразу после него. Единственный конкретный пример, содержащийся в русских источниках, относится к началу XVIII века, когда эпидемия одержимости совпала с голодом. По свидетельству очевидца Ивана Филипова, поселившегося в 1714 году в Выговской общине старообрядцев в Карелии, вскоре после его приезда ранние заморозки погубили все зерно. Чтобы растянуть запасы продовольствия до возвращения из Поволжья мужчин с провизией, члены общины стали отказываться от еды и подмешивать солому в остатки муки. По словам Филипова, бес начал мучить матерей, которые воровали хлеб из общинных запасов и тайно кормили своих детей не благословленной пищей. Приступы происходили во время церковных служб, «одержимые» падали на землю и кричали. С тревогой ожидая поставки продовольствия, чтобы остановить охватившую жителей панику, настоятели увещевали расхитителей провизии и ввели особые молебны о бесноватых и чтение над ними Евангелия. Этой заботой религиозные старейшины подтвердили возможность одержимости бесами и оправдали действия жертв. В конце концов, по свидетельству очевидца, от ужасающей эпидемии одержимости общину спасло чудо: одной из одержимых женщин явилось видение, в котором пламя и гром прогнали бесов, кишевших вокруг общинной часовни. Это чудесное знамение послужило массовым экзорцизмом и даровало искупление всем бесноватым[664].
Беспокойство, спровоцировавшее эпидемию одержимости в Выговской общине, может дать ключ к пониманию кликушества. Совпав с недостатком провизии, описанный эпизод одержимости среди старообрядцев не был результатом самого голода. Приступы были вызваны чувством вины и возросшим стрессом среди женщин, которые, чтобы прокормить своих детей, нарушили божественную заповедь, украв еду. Эпидемию прервало чудесное видение одной из одержимых, приведшее к изгнанию всех бесов и предвозвестившее скорое появление пищи, что говорит о социокультурной подоплеке явления. Удаление стрессоров, вызвавших симптомы одержимости, привело к быстрому выздоровлению жертв. Тот факт, что поведенческие и гендерно специфичные проявления кликушества в выговском эпизоде сходны со всеми другими случаями, описанными в этой книге, подкрепляет социокультурное объяснение феномена.
Кросс-культурные антропологические исследования демонстрируют, что в обществах, придерживающихся различных верований в одержимость, среди жертв одержимости духами, как и среди кликуш, преобладают женщины. Предлагая различные объяснения такого гендерного дисбаланса, антропологи указывают на ограниченный авторитет женщин в общественной сфере, воздействие психических расстройств и стресса, а также влияние на женщин питания и уровня кальция. Дуглас Рэйбек, Джуди Шуби и Джеймс Граубергер отмечают, что, «как и в большинстве интерпретационных споров в антропологии, сторонники каждой из точек зрения склонны преуменьшать или даже дискредитировать значимость альтернативных объяснений»[665]. Эти медицинские антропологи предлагают взамен многопричинное объяснение, сочетающее социокультурные причины с физиологическими явлениями, которые обычно связывают с кликушеством. Суть их аргументов заключается в том, что существует связь «между стрессом, его физиологическим воздействием на организм (в частности, снижением способности организма удерживать кальций) и поведенческими проявлениями, которые могут быть связаны с трансовыми состояниями» или культами одержимости. Они утверждают, что продолжительный стресс вызывает постепенное уменьшение
запасов кальция в организме, даже при достаточном потреблении кальция у представителей обоих полов… Из-за более низкого уровня кальцитонина в организме женщины более восприимчивы к этому явлению, чем мужчины. У людей, уже испытывающих дефицит кальция, внезапный стресс-фактор или резкое увеличение силы уже существующего стресса может привести к повышению уровня адреналина, что приводит к гипокальциемии и связанному с ней поведению – такому как тремор, судороги, когнитивная дезориентация и тревога – что происходит в результате вызванного эпинефрином выделения лактата… Наконец, способствовать возникновению такого поведения может гипервентиляция, вызванная физической нагрузкой или эмоциональным стрессом.
Эти антропологи также отмечают, что симптомы, демонстрирующие «связанный со стрессом повышенный уровень вегетативной реактивности», включают «желудочно-кишечные расстройства, нарушения сна, проявления артрита или ревматизма, заложенность и раздражение слизистой носа, возбужденный, лихорадочный вид»[666].
Кликуши испытывали многие из симптомов, которые Рэйбек и его коллеги отождествляли со стрессогенными факторами. Это тремор, судороги, когнитивная дезориентация, тревога и желудочно-кишечные расстройства, такие как вздутие живота. Некоторые из российских кликуш жаловались на бессонницу, другие нет. Если они страдали от стресса, существуют ли социокультурные условия, объясняющие этот повышенный уровень стресса?
Подразумевая этот вопрос, Рэйбек, Шуби и Граубергер в своем исследовании современных культов одержимости дифференцируют жертв одержимости по возрасту и социокультурному опыту в разных возрастных группах. Они предполагают, что физиология женщин в постменопаузе с «низким уровнем эстрогена и меньшим количеством кальцитонина и витамина D» делает их «более восприимчивыми к истощающим кальций эффектам стрессоров». В то же время при снижении числа стрессовых ситуаций более благоприятные социальные условия для пожилых женщин могут противодействовать этой уязвимости. Изучая антропологическую литературу, посвященную культам одержимости, Рэйбек и его коллеги демонстрируют большое количество как пожилых, так и молодых замужних женщин в числе жертв. Так, среди жертв одержимости часто оказываются женщины, которые недавно вышли замуж и испытывают напряженность в отношениях с супругами и их родственниками в расширенных домохозяйствах, замужние женщины, чья семейная жизнь находится под угрозой, и женщины, пережившие менопаузу, чей социальный статус снизился. Церемонии исцеления или экзорцизмы, по мнению этих антропологов, способны вызвать быстрое выздоровление одержимых, потому что их участие в этих ритуалах, к которым они относятся с величайшим уважением, «часто устраняет или снижает первоначальный стресс»[667].
Если применить аргументацию Рэйбека, Шуби и Граубергера к русскому кликушеству, возрастные различия и опыт окажутся релевантными факторами. Из 72 кликуш крестьянского происхождения (включая недавно переехавших в города), для которых имеется информация о возрасте, более двух третей впервые испытали приступы одержимости в детородном возрасте (между 18 и 40 годами). При этом 20,8% приходятся на первые годы брака (в возрасте от 18 до 24 лет), 34,7% состояли в браке уже несколько лет (в возрасте от
