Она не боялась трудностей одиночества, в конце концов, она уже проходила подобный этап в своей жизни. Пережив в своей жизни восходы и закаты, легкие праздности и тяжелые будни, Полина поменяла свои взгляды на то, какой должна быть женщина. Было время, когда она мечтала о независимости, потом этап полного растворения в муже, адаптации под его требования, потом вынужденная независимость, слезы в подушку по ночам по поводу незащищенности и неуверенности в себе. А потом вместе с успехом пришло наслаждение собственной силой, деньгами, азарт, она погрузилась в иллюзию самодостаточности, считала, что никто ей, такой сильной и все-умеющей, и не нужен. Потребовалось какое-то время, чтобы она поняла — неправильно это. Быть слабой — это тоже нормально. Ни один человек не в состоянии взять на себя все. Быть все время сильной можно, но силы то эти не бесконечные, они расходуются, как любое топливо. А если даже делать вид, что не замечаешь этого, то в одно прекрасное утро проснешься и обнаружишь себя пленницей этой самой силы и воли, которыми так гордилась. Ощущение «я все могу сама» может подарить иллюзию счастья, но не счастье. Вот пришлось ей доказать это, когда Никита бросил их с Гелей, она доказала, и спрашивать себя не понадобилось «могу, не могу», просто делала все, как могла, выживала, вставала на ноги. Но ведь жить все время по такой установке — это утомительно, это значит постоянно доказывать, что можешь, подтверждать свою силу. Обрекать себя на одиночество, сильное, независимое, никому, кроме твоего «эго» не нужное одиночество. А зачем? Зачем, если можно присесть на минутку и расслабиться, признать свои слабости, признать, что можешь далеко не все, это ведь совсем не стыдно, это нормально — попросить о помощи, стать женщиной, захотеть мужчины в своей жизни, впустить в свое сердце человека, близкого тебе, нужного тебе, дорогого тебе. Впустить не потому, что он сильный и может помочь, а потому что понимаешь — жизнь без него пустая и серая, потому что признаешь, что ошибалась в своих чувствах к нему, потому что оглядываться на предрассудки и пересуды — смешно, отказывать себе в счастье из-за собственной слепоты — нелепо, не слушать свое сердце — преступно…
Она держала в руках билеты — мостик в далекую жизнь — и слушала биение своего сердца, кричащего о страхе. Страхе перед днями, месяцами, годами одиночества без Сергея. То, что было пока просто планами, на глазах превращалось в неумолимо приближающуюся реальность, и Полину охватила паника. Он не держал её, вернее, уговаривал остаться, но по причине разумности, а не по причине того, что не сможет без неё жить. Казалось, но решил для себя, что жить-то как раз предпочтет без нее, чем продолжать находится рядом в непонятном статусе.
— Ты так и не решил, хочешь ли поехать с нами? — тихо спросила она, не полнимая глаз от билетов.
— Решил. Не хочу.
— Зачем же так… так резко.
— А как ты хочешь? Могу выразиться по другому.
— Ангелина спрашивает, почему ты не едешь.
Сергей метнул на нее пронзительный взгляд.
— Запрещенный удар. Ты знаешь, как я ее люблю. Но я не могу позволить тебе разрушить то, что есть. Пусть все останется хорошими воспоминаниями.
— Я не собираюсь ничего разрушать.
Полина, наконец, подняла глаза, найдя силы посмотреть ему прямо в глаза.
— Я хочу создать. Создать семью.
— Зачем? Потому что так надо?
— Нет. Потому что… — она прикусила губу, нервно теребя бумажки на столе, — потому что я тебя люблю.
Сергей ничего не ответил. По его глазам трудно было определить, что он думает. Похоже, он не поверил. Решил, что это всего лишь очередной продуманный шаг. Полина вскочила и стремительно вылетела из комнаты, хлопнув входной дверью. Видеть его непроницаемое лицо было невозможно. Невозможно до боли в груди. Если он ей не верит, значит все потеряно. Она спохватилась слишком поздно. Она все потеряла. Все.
Рука нервно нажимала на кнопку вызова лифта, который медленно полз наверх, недовольно урча и останавливаясь по дороге бесчисленное количество раз.
— Ну, давай же… — Полина облизнула губы, потрескавшиеся от беспрестанного покусывания. Бежать. Бежать от Зои, Никиты, Сергея, от всех, кто не понимает её, кто не верит в неё, кто не хочет ее счастья. Бежать с раной в сердце. Ничего, заживет когда-нибудь. Опять одна. Ну и что. На коленях она умолять никого не собиралась. Не верит, не надо. Пусть. Он гордый, она тоже. Пусть каждый живет своей жизнью, оттолкнув любовь. Лифт добрался-таки до ее этажа, открыв двери. Она вошла, не оборачиваясь, нажала на кнопу с единицей. Дверь закрылась, лифт пополз вниз, увозя Полину от дверей собственной квартиры, где она оставляла свою любовь. Оставляла из-за трусости и нежелания попытаться признать свои же ошибки. Между первым и вторым этажом лифт вдруг остановился. Застрял намертво. Полина очнулась от захватившего ее процесса жаления себя и прислушалась. Тихо. Кнопки не реагируют ни на что. Стала нажимать кнопку вызова лифтера — молчок. Это казалось странным. Лифтер в их доме всегда находился на месте. Да и проблемы с лифтом случались крайне редко. Полина стала стучать в двери, крича о помощи. Ну вот — так всегда! Если ВСЕ плохо, то плохо ВСЕ! Даже убежать от собственных проблем не удается по-человечески. На её крики никто не отозвался. Выбежала она с пустыми руками, а потому даже сотового телефона с собой не было. Ситуация казалась глупее некуда. Полина устало села на пол, прислонившись к стенке лифта. Вот так и жизнь ее застряла неизвестно где. Неизвестно зачем. Неизвестно куда. В самый неподходящий момент. Просидев так неизвестно сколько, она решила попытаться раздвинуть двери, но не смогла. Неумолимо приближалась истерика, она чувствовала это по начинающимся спазмам в горле, по стуку молоточка в голове. Когда первые слезы уже заполонили глаза, лифт дернулся и пополз вниз. Она так и осталась сидеть, не в силах сделать ни единого движения. Двери открылись. Полина подняла глаза, ожидая увидеть все, что угодно, кроме того, что увидела. У дверей лифта ало-розовой россыпью благоухали розы — язык любви тех, кто боится слов. Рядом с розами стоял Сергей, с тревогой разглядывая безвольно сидящую на полу Полину. Он протянул руку, поднял ее и осторожно, словно пугливого ребенка, прижал к себе.
За спиной его маячил лифтер, виновато улыбаясь и разводя руками. «И как только он успел розы раздобыть», — дурацкой мыслью мелькнуло в голове у Полины. Следующая мысль не успела появиться, так как губы неожиданно нежно растворились в поцелуе, горячей волной смывая всю ненужную шелуху сомнений.
Еще через пару недель Полина уже собирала чемоданы. Квартиру решили пока не продавать, так как Сергей настоял на том, что жилье для них в Лондоне обеспечит он. «Гурман PR» перешел в полное владение Зои. Полина пролила немало слез в подушку по этому поводу, но потом решила, что благополучие Гели ей намного дороже. Даже обретенное взаимопонимание с Сергеем не могло смягчить ее психоза по поводу всего происходящего. Она нашла время навестить Дороти, которая, хоть и была очень обижена тем, что Полина уже очень давно не появлялась, сразу же простила ее за все, увидев, в каком она состоянии .
