— Угу, — промычал Джек и принялся расстегивать ремень. Элизабет смотрела на него, не отводя глаз, пока он раздевался, и сама почувствовала знакомое возбуждение.
— Я очень серьезно отношусь к сексу, — заметил Джек, ложась.
— Я это вижу, — прошептала Элизабет и притянула его к себе, радуясь, что вместо выяснения отношений может отдаться страсти, которая с такой легкостью вспыхивала между ними.
Но даже когда он вошел в нее, придавив к постели всем своим телом, она знала, что серьезного разговора об их дальнейших отношениях все равно не избежать.
Наконец Джек перевернулся на спину и, обняв Элизабет, проговорил:
— На повестке дня у нас еще один вопрос. И поскольку у меня сегодня непреодолимое желание быть честным, я считаю своим долгом еще кое-что рассказать, прежде чем ты согласишься выйти за меня замуж.
Застонав, Элизабет приподнялась.
— Мне что, приготовиться к худшему?
— Просто я подумал, что мне следует развеять одно небольшое заблуждение.
Элизабет взглянула на него широко раскрытыми глазами.
— Постой, не говори, дай мне самой догадаться. Ты скрыл от меня, что богат как Крез, и даже если мы не найдем кристалл и твоя профессиональная репутация полетит ко всем чертям, ты никак от этого не пострадаешь.
— Не угадала, — сухо заметил Джек. — Я вовсе не богат.
— Жаль. Тогда сдаюсь. Говори, чего ты там мне наврал.
— Не наврал, а ввел в заблуждение, — поправил Джек.
— Насчет чего?
— Помнишь, я говорил тебе, что мне забронируют номер в гостинице?
Положив руку Джеку на грудь, Элизабет попросила:
— Не томи, выкладывай.
Устроившись поудобнее на подушке, Джек взглянул на Элизабет из-под полуопущенных ресниц.
— Так вот. Те знакомые, которые должны были забронировать мне номер, вовсе меня не подвели. Они сдержали слово. Но когда я приехал в Миррор-Спрингс, я сказал дежурному администратору что комната мне не нужна. И он отдал ее другому приехавшему на фестиваль, который наверняка был счастлив, потому что иначе ему пришлось бы жить на улице.
Элизабет побарабанила пальцами по груди Джека.
— А потом ты явился ко мне, поплакался, что тебе негде жить, и начал умолять, чтобы я тебя приютила.
— Что-то не припомню, чтобы я тебя умолял, — сдвинул брови Джек.
— Почти умолял.
— Ладно, пусть будет так, — легко согласился Джек. — Теперь я понимаю, как страшно тогда рисковал. Не следовало отказываться от номера в гостинице, не получив предварительно от тебя согласия.
Несколько секунд Элизабет размышляла.
— Придержать номер в гостинице до тех пор, пока я не клюну на твою удочку, было бы самым верным решением. Именно так поступил бы умный, дальновидный глава фирмы.
— Да, почему-то тут я дал маху, — признался Джек. Элизабет довольно ухмыльнулась.
— А я знаю почему.
— Да ну? И почему же?
Откашлявшись, Элизабет проговорила:
— За последнее время я поняла, что ты, Джек Фэрфакс, в душе старомодный романтик. Настоящий донкихот.
Рука Джека, поглаживающая волосы Элизабет, замерла. Несколько секунд он был не в силах вымолвить ни слова, а потом принялся хохотать.
Он хохотал так отчаянно, что только чудом не свалился с кровати. Наконец, немного отдышавшись, выразил свое мнение единственным словом:
— Чушь!
— Вовсе нет, — спокойно возразила Элизабет, которую ничуть не смутила такая реакция. — Ты не кто иной, как благородный рыцарь. И считаешь себя обязанным искупить зло, которое, по твоему мнению, совершил твой отец. Поэтому ты помогаешь маленьким, попавшим в беду компаниям и не берешь с них за свою работу больших денег. Именно поэтому предпочитаешь иметь дело с небольшими, но старыми, основанными много лет назад фирмами, имеющими свою историю, а не с крупными, но безликими корпорациями.
Джек усмехнулся.
— Значит, ты считаешь, что исключительно моя романтическая натура заставила меня попытать с тобой счастья в самый первый вечер в Миррор-Спрингс?
— Совершенно верно. Только этим можно объяснить что ты пошел на такой риск.
— Гм…
— И исходя из всего вышесказанного я решила принять твое предложение и выйти за тебя замуж, — закончила Элизабет.
Бешеная радость поднялась у Джека в душе. От счастья голова его пошла кругом. Сердце скакало в груди, словно молоденький козленок, впервые очутившийся на зеленом лугу.
— Хочешь, я кое-что тебе скажу по секрету? — Наклонив голову, Элизабет легонько коснулась губами губ Джека. — Из того, что я тебя впустила в дом и разрешила поселиться вместе со мной, можно заключить, что я не меньший романтик, чем ты.
— Да ну? Это еще почему?
Элизабет улыбнулась.
— Потому что когда ты мне плел о том, что с номером в гостинице у тебя ничего не получилось, я была почти уверена, что ты врешь. И все-таки впустила тебя.
Джек ощутил какое-то странное чувство. Это не было желанием обладать Элизабет, а чем-то большим, чем-то более глубоким и трепетным.
Взяв в ладони лицо Элизабет, он нежно произнес:
— Значит, мы с тобой оба романтики. И за это я тебя тоже люблю.
— И я. — Элизабет прильнула к его губам, но внезапно, пораженная какой-то мыслью, замерла.
— Что с тобой? — спросил Джек.
— Я тут вспомнила кое о чем. — Элизабет медленно села. — И это очень серьезно.
— Я тебя слушаю.
— Наш разговор о том, что ты отказался от номера в гостинице, навел меня на мысль. Грэм говорил, что Джиллиан, похоже, приезжала из Денвера всего на один день. Помнишь?
— Продолжай.
— Мы с тобой все время считали, что Пейдж живет в Миррор-Спрингс, потому что хочет быть как можно ближе к фестивалю.
— Возможно, мы ошибались.
Глаза Элизабет блеснули.
— Или нет.
Джек не спеша сел.
— На что ты намекаешь?
— Мы с тобой знаем, что Пейдж плохо приспособлен к жизни. А уж выдавать себя за другого ему вообще вряд ли под силу.
— Должно быть, Джиллиан снабдила его фальшивыми документами.
Элизабет замотала головой.
— Когда я встретила в Миррор-Спрингс Хайдена, я спросила его, как ему удалось раздобыть номер в гостинице. Он сказал, что знаком с главным администратором и тот ему помог. Причем сказал это небрежно, на ходу.
— Когда Хайден мог с этим своим администратором познакомиться? Следовательно, он не впервые в этом городе.
