Глава 1
Соломон Кейн вздрогнул и раскрыл глаза в темноте. Первым его движением было подхватить оружие, неизменно лежавшее рядом с ним на куче звериных шкур, которые составляли его ложе. Что его разбудило? Уж во всяком случае, не сумасшедшая барабанная дробь, которую выбивал тропический ливень по кровле хижины, крытой широкими листьями. И не раскаты грома, сливавшиеся в непрестанный грохот. Звуки, достучавшиеся до сознания Кейна, были совершенно иного свойства. Сквозь шум африканского ливня явственно доносились страшные крики мучительно умиравших людей и лязг стали. Что-то нехорошее происходило в туземной деревне, давшей ему приют на время грозы. И, судя по звукам, дело весьма смахивало на вооруженный набег.
Шаря в поисках верной рапиры, Соломон мимолетно задумался о том, кому могло взбрести в голову нападать на деревушку посреди ночи, да еще в этакую пропасть. Рядом с рапирой лежали и пистолеты, но Кейн оставил их на месте. Дождь хлестал сплошными потоками, и англичанин знал, что пистолеты окажутся бесполезными: ливень мгновенно промочит в них порох.
Укладываясь спать, Соломон снял только плащ да мягкую фетровую шляпу. Он не стал тратить время на то, чтобы их подхватить, и сразу кинулся к двери. Как раз в этот момент ветвистая молния располосовала над ним небо. Вспышка мертвенного света озарила силуэты людей, сцепившихся между хижинами в рукопашной. Отражения молнии на мечущихся стальных лезвиях нестерпимо резанули глаза. Рев бури не мог заглушить крики чернокожих жителей деревни… и еще чьи-то низкие голоса, выкрикивавшие нечто на незнакомом Кейну языке.
Выскочив из домика, пуританин сейчас же ощутил прямо перед собой человеческое присутствие; почти сразу небо снова с ужасающим грохотом разверзлось, залив все вокруг потусторонним синеватым светом. В этот краткий миг Соломон сделал стремительный выпад и… почувствовал, как рапира в его руке выгибается дугой, встретив препятствие. Он успел заметить тяжелый меч, опускавшийся ему на голову. Потом перед глазами фонтаном хлынули искры гораздо ярче любой молнии. А следом все затопила тьма — еще более непроницаемая, чем даже ненастная африканская ночь.
…Над насквозь промокшими джунглями занимался бледный рассвет, когда Соломон Кейн зашевелился и, приподнявшись, сел в луже, разлившейся перед хижиной. В волосах у него запеклась кровь, голова болела и слегка кружилась. Кейн усилием воли стряхнул дурнотное состояние и поднялся на ноги.
Дождь давно прекратился, небеса были ясными. А над селением распростерлась тишина, и Кейн, оглядевшись, увидел, что деревня в буквальном смысле слова вымерла. Повсюду валялись бездыханные тела мужчин, женщин, детей. Они лежали на улицах, на порогах жилищ, внутри хижин, многие из которых были разметаны и прямо-таки снесены: кто-то крушил их то ли в поисках спрятавшихся жертв, то ли из простой жажды разрушения. Кем бы ни были ночные налетчики, вряд ли они увели с собой много пленников. Еще более странно, что они не позарились ни на копья, ни на топоры, ни на кухонные принадлежности и пернатые головные уборы побежденных. Этот факт, казалось бы, говорил о том, что набег совершило племя, далеко превосходившее простодушных туземцев и ремеслом, и культурой. Так или иначе, они, как вскоре выяснил Кейн, утащили с собой всю слоновую кость, которая попалась им на глаза. Равно как и его оружие: рапиру, кинжал, пистолеты, пороховницу и кошель с пулями. Заглянув в хижину, в которой ночевал, Кейн не нашел там ни плаща, ни своей шляпы. Пропал и посох — остроконечный, покрытый странной резьбой, увенчанный головкой кошки посох, когда-то подаренный ему его другом и побратимом Нлонгой, колдуном вуду с западного побережья.
Кейн стоял посреди разоренной деревни, пытаясь осмыслить случившееся, и в голову ему приходили самые странные мысли. Он вспоминал свои разговоры с местными жителями вчера вечером, когда он вышел к деревне из джунглей, исхлестанных бурей. Нет, ничего такого, что могло бы пролить свет на происхождение таинственных грабителей, туземцы ему не сообщили. Они и сами еще как следует не освоились в здешних краях, потому что явились сюда, в общем, недавно и издалека, гонимые более могущественными враждебными племенами. Они были простым и добросердечным народом. Как гостеприимно они провели его, мокрого и усталого, под свой кров, как сердечно поделились всем, что составляло их скромный достаток!..