Пико вспомнил слова аббревиатора и захоронение в церкви Сант-Агостино. Несмотря на явные признаки лихорадки, после еды и короткого отдыха он почувствовал себя гораздо лучше. И тут ему пришла еще одна мысль. Он встал и отправился на поиски трактирщика.
Тот препирался с возчиком, который предлагал что-то купить, и цена вызвала жаркую дискуссию. Увидев подходящего Пико, трактирщик понизил голос, а возчик быстро отвернулся к стене, словно не хотел, чтобы его узнали. Пико сделал вид, что не обратил внимания на эту сцену, и спросил хозяина, где здесь церковь.
— Сант-Агостино? Недалеко. Замечательное место для укрепления духа и веры. Вы хорошо сделали, собравшись ее посетить на пути спасения, но момент выбрали неудачный.
— Почему?
— Тамошние монахи решили расширить заведение, — подмигнул трактирщик. — Они выпотрошили здание, как каплуна, и намереваются отделать его мрамором. Говорят, братья получили от Папы Сикста разрешение брать в Колизее травертин[69]. Хотите туда попасть? Перейдите Навонскую площадь вдоль, а в конце поверните направо, на улицу Тор-Сангвинья. И сразу ее увидите: там больше камнерезов, чем монахов.
Церковь Сант-Агостино
Пико вышел на улицу и направился по указанной дороге. В этот час на площади перед Пантеоном царило обычное оживление. Взад-вперед сновали повозки. На двух колоннах по бокам площади в честь праздника развевались полотнища из разноцветных тканей. Из открывшихся лавочек тянуло пряным запахом специй и жареного мяса, которое предлагали прохожим.
Снова задула холодная, колючая трамонтана. Резкие порывы ветра поднимали с земли пыль, крутили ее в воздухе и разбивали маленькие вихри о двери и выщербленные стены домов. По небу неслись облака, а на западе скопились тяжелые дождевые тучи, освещенные солнцем.
Порывы ветра были так сильны, что временами заглушали запахи. И тогда казалось, что власть в Риме взяли камни и мрамор, начисто лишенные всякой человечности.
Но, несмотря на фокусы погоды, в городе царила атмосфера праздника. Внимание Пико привлекла толпа, сгрудившаяся у Пантеона, вокруг ярко раскрашенной повозки. Один из ее бортиков был опущен и представлял собой импровизированную сцену, а кузов прикрывала колышущаяся на ветру занавеска. Зазывалы обещали публике интересное зрелище. Пико подошел ближе: он узнал одну из повозок египтян. Вдали, за стеной, окружавшей виноградники, по ту сторону Ротонды, виднелся фасад храма Минервы. Развалины, о которых говорил трактирщик, располагались чуть ближе.
Но любопытство пересилило все остальное: очень хотелось посмотреть, что будут делать актеры. Не обращая внимания на протесты, он локтями протолкался к первому ряду зрителей. Высокий человек в роскошных варварских одеждах что-то вещал со сцены на своем странном наречии. Непроизносимые звуки чужого языка улетали вместе с ветром. Рядом с ним неподвижно, закрыв глаза, словно во сне, стоял худенький мальчик, лицо которого было разрисовано какими-то значками, похожими на буквы незнакомого алфавита.
Вождь, видимо, что-то говорил о мальчике, но толпу, не понимавшую ни слова, это не особенно впечатляло. Толпа ждала зрелища. Рядом с Пико какие-то двое мужчин делились впечатлениями: наверное, они уже видели представление. Один восхищался «египетской магией», а другой кивал и осенял себя крестом, наверное стараясь нейтрализовать подозрительную силу, исходящую от повозки. Но оттуда пока ничего не исходило, кроме потока громких слов. Пико уже собирался уйти, когда вождь схватил кусок зеленой ткани с золотым шитьем по краям и набросил его на мальчика, полностью скрыв того из виду.
Вождь раскинул руки, словно призывая с неба какие-то силы, а потом начал водить ими над зеленым полотнищем, едва касаясь худенького тела, которое угадывалось под складками. Так продолжалось довольно долго. Потом египтянин вдруг резко сдернул ткань: мальчика под ней не было. Толпа восхищенно и испуганно охнула.
Пико тоже поразил такой поворот событий. Он застыл, разинув рот, как последний из крестьян, бесновавшихся от ужаса и восторга. Оставшись один, вождь с торжествующим видом оглядел зрителей. Он явно наслаждался произведенным впечатлением. Его глаза перебегали с одного лица на другое и вдруг остановились на Пико. Юноше показалось, что в них вспыхнул огонек, но египтянин тут же отвел взгляд. И все-таки Пико трудно было отделаться от впечатления, что вождь искал его в толпе и что представление в какой-то мере было затеяно ради него.
Вождь раскланялся перед публикой и отступил назад. Занавеска опустилась, и он тоже скрылся от глаз зрителей.
Толпа начала расходиться, со всех сторон слышались разные комментарии. Пико с минуту постоял в задумчивости, осмысливая увиденное. В голове у него теснился уже целый лес гипотез, объяснявших то, что произошло на сцене. Каким образом исчез мальчик? Вокруг уже начинали удлиняться вечерние тени, но сцена была дополнительно ярко освещена факелами, горевшими по углам. Значит, о простом обмане зрения речи быть не могло. Нет, мальчик действительно находился под полотном, Пико хорошо видел его силуэт, когда порывы ветра прибивали ткань к телу ребенка.
На миг он допустил, что мальчик и вправду исчез в результате магических заклинаний, на которые египтяне были большие мастера, но тут же в гневе отказался от этой мысли. Ему представился сердитый взгляд Лукреция: учитель укоризненно качал головой и указывал на богов, которых в своей поэме обратил в бегство вместе с их пресловутыми чудесами. Всему должно найтись логическое объяснение. Скорее всего, мальчик остался на помосте и исчез из виду не с помощью магии, а в результате простого трюка. Он вполне мог спуститься в замаскированный тканью люк и спрятаться внутри повозки. А покрывало держалось с помощью какого-нибудь приспособления, чтобы создать иллюзию накрытого им тела.
Но что могло его держать? Вождь поспешил свернуть покрывало и бросить его в повозку, якобы желая как можно скорее очистить поле зрения публики. Может быть, секрет крылся именно в этом быстром движении?
Юноше вдруг захотелось вскарабкаться на помост и встретиться с вождем, но он вдруг застыдился и не полез. Это означало бы принять вызов, а ведь египтянин только того и хотел. Пико решил не ввязываться и отправился по своим делам.
Миновав многочисленные телеги, тачки и груды строительных материалов, он добрался до церкви Сант-Агостино. Внутри вместо ожидаемого полумрака его ослепил яркий свет: у одной из абсид была полностью снята крыша и разобраны стены. В открывшемся просвете виднелся соседний монастырь, утопавший в зелени фруктового сада. Работа по реставрации и реконструкции кипела вовсю. До самого потолка, вернее до того, что от него осталось, громоздились леса, сколоченные из бревен. Повсюду виднелись кучи камней и кирпича. Боковые нефы тоже явно не годились для молитвы. Нетронутой всеобщей строительной суматохой оказалась только одна небольшая капелла, где стоял освещенный двумя свечами саркофаг.
