Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
Дальше она стала что-то говорить про покушение… он в больнице… есть надежда… он журналист… но в вокзальном шуме разобрать было трудно.
“Боже! – подумал я. – Иванова убили?”
Нет. Оказалось, что он в полном порядке. Пока мы с Аллой спали, какой-то турок или араб выстрелил в человека по имени Karol Józef Wojtyła, более известного как папа Иоанн Павел II. Турка задержали, папе сделали операцию, его жизнь вне опасности, Дмитрий Вячеславович, как корреспондент трех газет и нескольких радиостанций, не может отойти от телефона, поэтому он послал сестру Лидию Вячеславовну, которая еле ходит, предупредить нас. Итальянец средних лет оказался шофером такси, на котором она приехала. Мы проводили их обратно до такси и сказали, что позвоним и зайдем как-нибудь в другой раз.
– Нет-нет, – сказала Лидия Вячеславовна, – он просил, чтоб вы непременно зашли на минуту сейчас.
Мы поднялись с ней на лифте на пятый этаж, который вполне можно было считать десятым, учитывая невероятную высоту потолков. Дмитрий Вячеславович встретил нас очень приветливо и даже приглашал зайти, но мы убедили его перенести наш визит на другой день, на что он с радостью согласился. Мы простились и вышли, потом он догнал нас на лестнице и посоветовал прямо сейчас ехать на Сан Пьетро, и даже сказал, на каком автобусе.
На площади святого Петра было темно. Вокруг нескольких автомобилей со включенными радио стояли кучки людей. Все жадно слушали новости. Корреспонденты со вспышками щелкали всех подряд, но снимать, в сущности, было нечего. Мы послушали радио, мало что поняли (вот, кстати, почему хочется скорее в Америку – очень неприятно ощущать себя глухим), сели в метро и поехали к себе домой на Вестричио Спуринна.
По моим наблюдениям, средний римлянин столь же несимпатичен, как и средний москвич. Разница лишь в том, что когда в московском метро перед сидящим молодым человеком атлетического сложения будет стоять старушка с тяжелыми сумками, он будет краснеть, загораживаться газетой, а весь вагон будет смотреть на него с осуждением. Римлянин в такой ситуации будет сидеть с чувством собственного достоинства и глаз отводить не будет. Остальные пассажиры этой сцены вообще не заметят. А если старушке уступит место какой-нибудь шестидесятилетний итальянский профессор, она все равно не успеет сесть, потому что ее опередит другой римлянин атлетического сложения с еще большим чувством собственного достоинства. Хочется написать фельетон в “Литературную газету” в стиле Зиновия Паперного. Хотя, возможно, все дело в коллективности российского сознания и индивидуальности итальянского – хотел написать “западного”, но мы про Запад пока не знаем ничего, включая вопрос, существует ли он. У нас, правда, сохранилась иллюзия, что мы что-то знаем о российском сознании.
Целую, Ш
Mare
С каждым днем Алла становилась мрачнее.
– Что мы там забыли, в этой дикой стране? – говорила она. – Там сумасшедшие стреляют в президентов. Я там никого не знаю. Поедем в Израиль, там масса родственников и знакомых. Родина примет, нам обещали, помнишь?
Шуша пытался рассказывать ей о великой американской литературе – Сэлинджере, Фолкнере, Фицджеральде. Не помогало. Аргументы из области кино, архитектуры, образования, медицины, автомобилестроения, налогообложения и юриспруденции тоже не действовали.
В четверг, 7 мая, в десять утра, они должны были быть в американском консульстве по адресу: 121, Виа Венето, для получения визы. Утром Алла вдруг тихо сказала:
– Я никуда не пойду.
– Как не пойдешь?
– Мы с детьми поедем в Израиль.
– Ах, в Израиль! – в бешенстве сказал Шуша. – Прекрасная идея. Nice knowing you![42]
Он быстро оделся, собрал документы и решительно направился к двери.
– Подожди, – сказала Алла.
Она подошла к нему, обняла и тихо заговорила.
– Прости, я не знаю, что со мной происходит. У меня паника. Дай мне десять минут…
На следующий день их вызвали в ХИАС и сообщили, что они едут в Орандж Каунти.
– Что это? – спросила Алла.
– Мы не знаем, – ответила благообразная седая Федерика Розенблюм с могендовидом на золотой цепочке, – а вы узнаете, когда попадете туда.
– Но нам очень важно попасть в Нью-Йорк, – вмешался архитектор Ш. – Все мои профессиональные контакты должны быть именно там.
– Ах, вам важно попасть в Нью-Йорк, – саркастически произнесла Федерика на своем безукоризненном английском языке, – у вас будет такая возможность. Когда вы приедете в Орандж Каунти, вы поступите так, как поступил бы любой американец на вашем месте. Вы купите билеты и полетите в Нью-Йорк.
– Но… – начал было Шуша.
– Извините, – сказала Федерика, – там, в зале, еще сорок человек ждут своей очереди.
В последний день перед отлетом Шуша внезапно объявил утром:
– Едем в Остию!
– Как? – удивилась Алла. – Без наручников?
– Орандж Каунти – это почти Лос-Анджелес и находится на широте Бейрута и Каира, – объяснил архитектор. – Люди там загорелые. Мы будем выглядеть как белые вороны, no pun intended[43].
Он теперь все чаще вставлял английские слова и выражения, надеясь в Америке сойти за our kind of a guy[44].
В Остии Алла с детьми сидели под зонтиком, а Шуша добросовестно загорал. Хотя Рим расположен севернее и Бейрута, и Каира, он сильно недооценил средиземноморское солнце, но почувствовал это только к ночи. Вместо того чтобы складывать чемоданы, он со стонами носился по квартире, пока Алле не надоело и она не отправила его в аптеку – пользы от него все равно было мало.
Ближайшая аптека была закрыта, но на двери висела табличка с адресом дежурной. Ее поиски заняли больше часа. Дверь была заперта. Шуша барабанил в дверь несколько минут. Открылось окошко, и сонный аптекарь спросил, какого черта ему нужно.
– Диами ла медичина пер лустионе.
Он смотрел на Шушу, явно не понимая.
– Маре? – спросил он наконец.
– Маре, маре, – закивал архитектор.
Это почему-то чрезвычайно развеселило аптекаря, и он начал повторять “маре-маре”, показывая на нашего героя пальцем кому-то внутри и громко смеясь. Тем не менее мазь была продана. Пока он добрался домой, шел уже второй час ночи. В шесть утра за ними должен был приехать автобус.
Наверное, это был ожог второй степени. Мазь помогала мало. Спать он не мог. Складывать чемоданы тем более. Алла сказала, что она тоже измучена, что чемоданы будет складывать утром, поставила будильник на четыре утра и ушла, закрывшись с детьми в спальне, чтобы не слышать его стонов.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
