Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
Налан вдавила педаль газа в пол. Она слышала громкий звук полицейской сирены, маленькая «шкода» пыталась разогнаться так, чтобы не завязнуть в грязи и не съехать с дороги, не справившись с управлением. Тут Налан радовалась и грязи, и дождю, и грозе, и – да! – старому «шевроле». Когда они окажутся в городе, удрать от полиции будет сложнее – придется полагаться на себя. Она прекрасно знала все закоулки.
Справа, где дорога разветвлялась и посередине красовалась небольшая рощица из высоких елей, в ярком свете фар застыл олень. Налан поглядела на животное, и ее осенило. Надеясь, что подвеска у машины достаточно высокая, она свернула на обочину и направилась прямо в рощицу, где тут же выключила фары. Все случилось мгновенно – никто не осмелился и пикнуть. Они ждали, веря в судьбу и в Бога – в те силы, которыми не могли управлять. Спустя минуту полицейская машина, не заметив их, промчалась мимо в сторону Стамбула, до города оставалось десять миль.
Когда они снова вернулись на дорогу, «шевроле» оказался там в полном одиночестве. На первом же перекрестке светофор, висевший на проводах над дорогой, переключился с зеленого на красный. Пикап мчался дальше на всех парах. Далеко впереди вставал город, и над его очертаниями темное небо пронзила оранжевая полоса. Начинался рассвет.
– Надеюсь, ты понимаешь, что творишь, – проговорила Зейнаб-122, которая уже не знала, какую молитву ей читать.
Места у них было мало – она почти что сидела на коленях у Хюмейры.
– Не волнуйся, – заверила Налан, крепче сжимая руль.
– Да, к чему волноваться? – сказала Хюмейра. – Если она и дальше будет так ехать, нам недолго осталось жить.
– Люди, прекратите психовать, – покачала головой Налан. – Как окажемся в городе, сможем скрыться. Я найду проулок, в котором мы станем невидимыми!
Саботаж посмотрел в окно. Водка действовала на него в три этапа: сначала он испытал восторг, затем страх и дурное предчувствие и наконец – меланхолию. Он опустил стекло. Ворвавшись внутрь, ветер заполнил тесную кабину. Саботаж изо всех сил старался сохранять спокойствие, но совершенно не понимал, как им удастся увильнуть от полиции. И если его поймают с трупом и кучкой сомнительных женщин, что он скажет жене и своим ультраконсервативным родственникам?
Он откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. В бесконечной тьме Лейла представилась ему не взрослой женщиной, а еще совсем девочкой. На ней была школьная форма, белые гольфы и красные туфли со слегка сбитыми носами. Она быстро помчалась к дереву в саду и, опустившись на колени, собрала горсть земли, сунула ее в рот и начала жевать.
Саботаж так и не сказал ей, что видел, как она это сделала. Он был поражен: с чего вдруг человек решил есть землю? Спустя некоторое время он заметил порезы на внутренней части ее предплечий и подумал, что, возможно, на руках и бедрах они тоже есть. Он забеспокоился и принялся расспрашивать ее об этом, но Лейла только пожала плечами: «Ничего страшного. Я знаю, когда нужно остановиться». Это признание – а это, конечно, было признание – лишь усилило тревогу Саботажа. Он прежде всех и явственнее всех видел, как она страдает. На него навалилась тяжелая густая тоска – сердце сжал невидимый кулак. Эту тоску он прятал от всех и лелеял все эти годы, ведь что такое любовь, если не забота о чужой боли – такая же, как о своей собственной? Он протянул руку, и девочка, сидевшая перед ним, исчезла, словно видение.
Саботаж Синан очень о многом сожалел в своей жизни, но ничто не могло сравниться с тем чувством сожаления, которое он испытывал, так и не признавшись Лейле. С самого детства в Ване, когда они каждое утро ходили в школу и небо над ними постепенно светлело до голубизны, когда они разыскивали друг друга во время перемен, летом бросали камни с берега великого озера, а зимой сидели бок о бок у садовой стены, разглядывая картины американских художников и сжимая в ладонях кружки с дымящимся салепом, с тех самых давно ушедших дней он был влюблен в нее.
В отличие от дороги из Килиоса, стамбульские улицы даже в этот ранний час пустыми назвать было трудно. «Шевроле» трясся мимо домов – квартал за кварталом, – их окна были темными и пустыми, словно дыры в зубах или зияющие глазницы. То и дело перед пикапом возникало нечто неожиданное: бродячая кошка, заводской рабочий, возвращающийся с ночной смены, какой-нибудь бездомный, отыскивающий окурки у дорогого ресторана, забытый зонтик, порхающий по ветру, наркоман, стоящий посреди дороги и улыбающийся тому, что видит только он. Проявляя еще бо́льшую бдительность, чем раньше, Налан нагнулась вперед и была готова в любой момент свернуть.
– Что случилось с этими людьми? – ворчала она себе под нос. – В такое время они должны спать.
– Не сомневаюсь, то же они думают и о нас, – отозвалась Хюмейра.
– Ну, у нас важное дело.
Налан поглядела в зеркало заднего вида.
Вдобавок к дислексии Налан страдала еще и диспраксией. Ей было непросто получить водительские права, и хотя замечание Хюмейры было грубоватым, нельзя сказать, что оно совершенно не соответствовало действительности. Налан флиртовала с инструктором по вождению. Совсем чуть-чуть. Хотя с тех пор она ни разу не попадала в аварии. А это не так уж и просто в городе, где на один квадратный ярд приходится куда больше водителей-нарушителей, чем подземных византийских сокровищ. Налан всегда считала, что в некотором смысле вождение можно сравнить с сексом. Чтобы в полной мере испытывать от него удовольствие, не нужно торопиться, зато нужно учитывать, что происходит с другой стороной. Уважай дорогу, плыви по течению, не соревнуйся и не пытайся доминировать. Но в этом городе полно маньяков, мчащихся на красный свет и заезжающих на аварийные полосы так, словно им жить надоело. Иногда, потехи ради, Налан ехала за такими вплотную, в нескольких дюймах от их бамперов, мигала фарами и гудела в клаксон. Она подбиралась на такое опасно близкое расстояние, что могла наблюдать за глазами водителей в зеркалах заднего вида – над болтающимися освежителями воздуха, футбольными вымпелами и четками из цветных камешков – и видеть выражение ужаса, когда до них доходило, что их преследует женщина и что эта женщина, может быть, трансвестит.
Подъезжая к Бебеку, они заметили полицейскую машину, припаркованную на углу круто уходящей вниз дороги, которая вела к старому Османскому кладбищу и дальше – к Босфорскому университету. Что это – предупреждение для них или просто-напросто отдыхающие патрульные? В любом случае увидеть их не должны. Переключив рычаг передач, Налан быстро развернулась и ударила по газам, отчего стрелка спидометра метнулась в красный сектор.
– Что нам теперь делать? – спросила Джамиля.
У нее на лбу выступили капельки пота. Травма, полученная днем, и напряжение, которое пришлось пережить ночью, пагубно сказались на ее утомленном теле.
– Мы найдем другое кладбище, – сказала Налан; в ее голосе уже не звучали привычные командные нотки.
Они потеряли слишком много времени. Скоро наступит утро, а у них в кузове так и будет лежать труп, который некуда деть.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
