Ее муж издает непроизвольный звук, корчась от боли, и цепляется за нее. Но она убирает руку.
– Ты сошла с ума, женщина? – его голос искажается от шока. – Я промою голову Эйдану и Фиону, и тогда все станет на свои места!
У него учащенное дыхание, пот течет по лицу, от боли или жары, трудно определить.
Но Кейтлин не обращает на него внимания, а смотрит на меня так, словно ей нужно убедиться в том, что она принимает верное решение. Намара кладет руку мне на плечо.
– Подожди, – шепчет он.
Дым сейчас такой густой, что приходится кашлять и моргать от слез на глазах. Вдали сквозь ночь раздаются выстрелы, звенят разбитые стекла, а затем внезапно шум от вертолетного двигателя заглушает все остальное.
– Поверь, Фион никогда не откажется от нашего сотрудничества, – Джеймс торжествующе улыбается и обращается к жене, – манипулирование воспоминаниями людей – необходимая ему сила. Просто представь! Он заставлял высших государственных деятелей и предпринимателей думать, что он их лучший друг, причем с детства. Он не может навсегда лишить меня способностей. Фарран зависит от меня. – Когда Кейтлин не отвечает, он резко добавляет: – Ну, на данный момент у него неприятности из-за мертвого паренька, но я верну его, обещаю тебе. Фион простит меня, и мы, наконец, начнем сначала. Без влияния Макэнгуса и его интриг. Кейтлин, я вообще-то с тобой говорю!
Наконец она поворачивается к нему лицом.
Я задерживаю дыхание, чтобы не вдыхать клубящийся дым.
– Ты не посмеешь управлять Эйданом. Все кончено, Джеймс.
– Кончено? В смысле? Подумай над тем, что говоришь. Я приказываю тебе уничтожить эту банду предателей прямо сейчас. Иначе…
– С какой стати ты раздаешь приказы! – она теряет самообладание, ее голос становится громким и пронзительным.
Каллахан убирает руку с плеча, из которого торчит нож, как отвратительный реквизит, и корчится от боли.
– Ты пожалеешь! Фион и я…
Она делает защитный жест рукой, и часть огня, который питает пламенный круг, проносится рядом с головой ее мужа. Он замолкает.
– Спасайся, Джеймс! – хрипло объясняет она. – Беги!
Я медленно опускаю оружие. Каллахан несколько секунд колеблется, затем поворачивается спиной и пятится в чащу леса. Мать Эйдана не сводит глаз с огненного круга, который уже в нескольких шагах от нас. Через пару секунд пламя опадает, как вода в фонтане, который выключили, и погружает все пространство в темноту и дым.
– Ради бога! – Франческо кашляет рядом со мной, дым клубится между нами, и вытирает пот со лба.
Напряжение спадает, и мое сердцебиение снова приходит в норму. Поднимается ветер, и я поворачиваюсь к Намаре, когда луч прожектора пробивается сквозь тьму и освещает его лицо на мгновение. Вертолет теперь висит прямо над нами, нагоняя настоящий шторм, который ломает ветви деревьев, поднимает листья и пепел, заставляет их разлетаться вокруг, и они задевают наши лица.
Я жмурюсь и осторожно прижимаю руки ко рту и носу. Ледяной воздух проникает под одежду и заставляет мое тело, покрытое потом, дрожать.
И тут внезапно Намара вопит, как сумасшедший, среди этого шума.
– Пригнись, Кэт! – толкаясь, он сбивает меня с ног. Я проскальзываю под ствол дерева, укрываясь там, ожидаю выстрелов сверху, но свет снова включается, мелькает у края леса, и странный звук над нами наконец становится тише.
Кто-то хватает меня за руку.
– Ты в порядке? – интересуется Франческо.
– Да. В чем дело?
Вместо ответа он копается в одном из карманов жилета и достает мобильный телефон. Он включает фонарик и направляется к Намаре, который хочет помочь матери Эйдана. Ее лицо такое же белое, как стволы берез позади.
– Твой нож, должно быть, упал где-то здесь, – указывает Намара на землю правой рукой, – лучше нам найти его, прежде чем это сделает Джеймс.
Холодная дрожь пробегает по позвоночнику, когда ко мне приходит осознание того, что отец Эйдана пытался ударить тем ножом, который попал ему в плечо, собственную жену. Я помогаю Франческо прочесывать территорию в поисках оружия.
– Скажи мне, Кэт, – шепчет Намара, – я вижу, что ты порвала с мужем, и теперь снова свободна?
– Определенно, но не для тебя! – резко отвечает она, а затем добавляет примирительно: – Спасибо, Патрик.
Я прикусываю нижнюю губу и подавляю улыбку. Похоже, эти двое знакомы друг с другом со времен совместного обучения в Sensus Corvi.
– Нашел, – в этот момент кричит Франческо, и свет его фонарика гаснет. Он возвращается к нам с ножом в руке. Я с отвращением наблюдаю, как он вытирает окровавленное лезвие о джинсы.
– Эмма, – спрашивает Намара, и я оборачиваюсь, – где Эйдан и Якоб?
– Понятия не имею, – отвечаю ему, пожимая плечами, – но, зная их обоих, они определенно находятся на пути к офису Фаррана.
Мать Эйдана издает задыхающийся звук, но Намара смеется.
– Я сразу понял, что ты блефовала. Так же, как когда притворялась нашим врагом.
Урок 1: Никогда не выпускай противника из поля зрения.
Я вспоминаю о том, как часто Фарран твердил мне об этом во время тренировок. Но уже слишком поздно, когда я краем глаза замечаю кулак Франческо и пытаюсь увернуться. Внезапная боль в виске вызывает слезы на глазах, и мой телекинез не срабатывает, ноги ослабевают, земля приближается, и в ушах отдаленное гудение вертолета превращается в шорох радиостанции, который угасает прежде, чем я падаю на мох.
Эйдан
Бок о бок
Свет не проникает через узкую щель в двери, когда Якоб опускает ручку миллиметр за миллиметром и открывает дверь так, что через проем можно просунуть не больше банковской карты. Мы прислушиваемся, затаив дыхание.
Охранник, которого моя мать отвлекает, снаружи.
Губы Якоба произносят безмолвное «сейчас». Его левая рука сжимает дверную ручку, в другой он держит пистолет с электрошокером. Я киваю и напрягаюсь, чтобы использовать свои способности против любого, кто рискнет помешать мне с поисками Эмц. Но ничего не происходит.
Мужчина, высокий и стройный. Он опирается на дверную раму плечом, смотрит в смартфон и замечает нас только тогда, когда ему в предплечье вкалывают анестетик, а кулак Якоба бьет по подбородку. Со стоном он падает напротив двери, роняя мобильный. Мы сразу же хватаем его и тащим обратно в апартаменты, Макэнгус ногой отталкивает телефон.
Я осторожно запираю дверь на замок.
Пульс учащается, воспоминания о многочисленных тренировках с крестным отцом кружатся в голове, и мне так нравится снова быть собой, что я хочу обнять его. Но еще я помню, как Якоб относится к подобным знакам привязанности. Поэтому я предпочитаю подавить этот порыв.
