Сдерживая рыдания, она повернула ручку и вошла, осторожно прикрыв за собой дверь. Минда оглянулась по сторонам в поисках чего-нибудь подходящего, чтобы подпереть дверь, но ничего не нашла. Тогда она прислонилась спиной к створке, не отрывая рук от старого дерева, и осмотрела открывшийся перед ней зал. Он был не больше сотни футов в длину, посередине каждой из боковых стен были по две двери, а третья виднелась в дальнем конце комнаты. Внутреннее чутье подсказало: это последняя дверь. За ней Ильдран.
Осторожный шаг вперед, потом другой. Вот она дошла до первой двери справа, медленно открыла ее и заглянула внутрь. Там оказалась спальня с панелями и гобеленами на стенах и роскошной кроватью, стоящей в дальнем углу. Стена напротив была увешана книжными полками. Противоположный угол занимал камин. После всей этой разрухи странно было видеть такую уютную комнату. Неужели здесь спит Повелитель Иллюзий?
Она медленно осмотрела помещение в поисках какого-нибудь оружия. Вот теперь ей бы пригодился меч Туатана. Минда уже сожалела, что лишилась волшебного меча. А здесь не нашлось ничего, что можно было бы использовать в схватке.
Минда покинула спальню и полностью сосредоточилась на том, что ожидало ее за дальней дверью. Решимость крепла. В душе шевельнулись ростки вновь пробуждающейся силы. Прямо над ней, на вершине Высокой Скалы, стоял кромлех, и это придавало ей уверенности.
До слуха Минды донесся шаркающий звук шагов, показавшихся очень далекими. Она повернулась, бессознательно подняв руки для защиты, и оказалась лицом к лицу с Бродягой. Его лысый череп поблескивал в свете далинов. Не успела она пошевелиться, как он оказался совсем рядом. Сильная рука вцепилась ей в плечо, длинные ногти царапнули кожу. Минда пыталась сопротивляться, но Бродяга отвесил ей такую оплеуху, что зазвенело в ушах.
Он потащил ее на другой конец зала к дальней двери. Минда напрягла последние силы, но Бродяга только крепче вцепился в плечо и злобно рассмеялся.
Вот и конец, решила Минда. Вместо того чтобы явиться к Ильдрану во всеоружии силы Вессенеров, как предсказывал Кэблин, она предстанет перед ним беспомощной пленницей. Но теперь не во сне. Теперь в плену оказались и ее душа, и тело.
Глава 5
После света далинов комната показалась Минде темной. Три свечи тускло горели на стенах. Бродяга втолкнул ее перед собой так, что она упала на пол и тут же подняла голову, чтобы наконец увидеть Ильдрана. Да так и замерла.
Он сидел в простом деревянном кресле. Густые, белые как снег брови нависали над глазами, длинная седая борода спускалась на грудь и пряталась под широким белым поясом. Волосы тоже были седыми, а его лицо — по крайней мере та часть, которую она могла видеть, — казалось лицом школьного учителя — задумчивым и мудрым. Рубашка и штаны на нем тоже были белыми, а надо лбом виднелись маленькие рожки, совсем как у Яна.
И это Повелитель Снов?
Он больше был похож на тех пожилых мужчин, кто частенько заглядывал в лавку Рабберта в Фернвиллоу, — учителей и книготорговцев с пухлыми руками и очками на кончике носа.
В самой комнате ничего не было, кроме кресла, в котором он сидел, и большого глобуса на треножнике перед ним. Глобус напомнил Минде о кристаллах-держателях — он был таким же рубиново-красным и мерцал в том же ритме.
Благообразное лицо повернулось ей навстречу, и Минда в ужасе отшатнулась. При виде его глаз она поняла, что наружность обманчива. Глаза без зрачков горели обжигающим кроваво-красным огнем, и в них светилась его извращенная сущность.
Ильдран улыбнулся. Минда хотела отвести взгляд, но не смогла.
— Итак, — ласковым голосом заговорил Повелитель Снов. — Как это назвал тебя мьюриан? Ах да, Таленин. И ты наконец-то пришла.
Минда потрясла головой, стараясь избавиться от наваждения. Тембр голоса был точно таким же, как у Гримбольда, а неспешная речь напоминала манеру Рабберта. Все сплошной обман. Он изменил свой облик, только глаза остались настоящими, остальное — иллюзия.
Улыбка на его лице стала шире.
— Это мой подлинный облик, — сказал он. — Разве я так ужасен?
— Ты — воплощение зла.
— Что ты можешь знать о зле? — спросил он. — Я видел его, пробовал на вкус, жил им. А ты? Я был в Далкере, царстве Богов Тьмы, и я видел зло. По сравнению с ними я просто ребенок, играющий в свои незатейливые игры. Но я многому у них научился и когда-нибудь поднимусь до такой же высоты. Вот тогда я стану злом — для тебя, для тех, кто думает так же, как ты. А для меня? Для тех, кто пойдет со мной? Мне кажется, все зависит от точки зрения.
Ильдран негромко рассмеялся. Сочетание спокойного тона и извращенного юмора еще больше напугало Минду. Комната вдруг расплылась, свечи слились в одно пятно, потом разделились на сотни огней, седовласый человек дрожал в их свете. Минда поняла, что ее глаза стали наполняться слезами. Это не колдовство.
— Я испытываю к тебе некое теплое чувство, — продолжал Ильдран. — Никто другой не мог так долго противостоять моему натиску. Даже до того, как этот мьюриан подарил тебе свою побрякушку, ты была сильной. Но ведь ты однажды рожденная, не так ли, Минда Таленин? Эти залы, этот холм, все это твое наследство. Вессенеры. Они были гордыми. Гордыми и могущественными. Но не настолько сильными, чтобы я не смог их всех уничтожить. Всех, кроме твоей матери, Морвенны. В конце концов, я и ее убил, хотя и не участвовал в этом лично.
Он постучал пальцем по глобусу, и его пульсирующий свет на мгновение стал еще ярче.
— Все Вессенеры обладали мужеством, — сказал Ильдран. — И вот передо мной последняя представительница их рода. И как с тобой поступить, Маленький Королек? А может, ты присоединишься к моему войску?
Она молча покачала головой. Минда старалась сосредоточиться на кромлехе, стоящем над этой комнатой, на серых каменных столбах, нацеленных на звезды Хайволдинга, что питали ее тау, ее внутренние силы, но ощутила лишь слабые признаки пробуждающейся энергии.
Ильдран рассмеялся. Добродушно, словно они были давними друзьями.
— Неужели ты и впрямь подумала, будто я могу взять тебя к себе? — спросил он. — Чтобы ты плела заговоры, и строила козни, и довела меня до безумия своей проклятой невинностью?
Раскатистый смех наполнил комнату. Минда попыталась уйти в себя, спрятаться от него, но прятаться было некуда. Куда бы ни поворачивались ее мысли, везде натыкались на тьму желаний Ильдрана, готовую поглотить ее целиком.
— Я тоже когда-то был невинным, — наконец сказал он, переставая смеяться. — Но быстро утратил это свойство. Дакеты нашептали мне мои сны, я познал власть… и многое другое.
Он снова прикоснулся пальцем к глобусу, и цвет стал ярче, пульсация замедлилась.
