Мэри присутствовала на секретном сеансе связи с астронавтов с президентом и военными. Она узнала о предстоящем разговоре одной из первых в агентстве, заранее, за несколько часов. Хотя о содержании послания ничего не было известно, но с ее громадным опытом и интуицией, она почти все поняла сразу и попросила знакомого ей секретаря президента разрешить ей хотя бы несколько минут поговорить с главой государства, чтобы отговорить его от задуманного. Но президент, окруженный высшими военными чинами, не стал ничего обсуждать ни с кем из агентства. Директор NASA – чиновник, подчиненный президенту, сидел во время сеанса связи с траурным лицом, но не осмелился возразить ни слова. Приказ был отдан. Бомба должна взорвать пещеру, а с ней, возможно, и все надежды человечества расширить свои горизонты знания о Вселенной. Что ж, на протяжении всей истории человечества развитые цивилизации уничтожали или силой подминали под себя более слабые. Похоже, что с этой порочной дороги разрушения человечеству не суждено сойти даже сейчас, на пике своего технического и гуманитарного развития. Для Мэри это был конец всех надежд. У нее даже мелькнула мысль утром первым делом подать рапорт об отставке. Чтобы хотя бы формально в глазах потомков не быть соучастником межпланетного варварства. Но это было глупо, так как по сути все равно ничего бы не изменило.
Впервые прямо на рабочем месте она выкурила две электронные сигареты, несмотря на то что курение в стране давно запрещено. В любой момент, даже среди ночи, в кабинет могли заглянуть случайные коллеги, да и камеры наблюдения наверняка уже застукали ее, но Мэри было все равно. Наступающий день – может быть, самый важный в ее жизни. Ее профессиональный долг – что-то предпринять. Набравшись решимости, она переступила через все меры предосторожности и написала со своей электронной почты письмо бывшей коллеге, а теперь самой близкой, доверенной подруге, много лет работавшей заместителем Мэри. Два года назад та ушла из агентства, чтобы управлять единственной пока в мире частной сетью отелей на земной орбите, с зарплатой раз в сто выше, чем оклад в Хьюстоне. Теперь она считалась одним из самых влиятельных в мире людей в области частной космонавтики и космического туризма. Они общались с Мэри каждую неделю. Мэри даже не стала шифровать письмо. В нем она описала ситуацию, сложившуюся на Марсе, и дословно – секретный приказ, данный президентом. Она не могла держать все это в себе. Возможно, в душе она даже хотела, чтобы кто-нибудь сторонний прочитал это письмо и ужаснулся тому, что задумано руководством страны. Мэри понимала, что уже завтра утром служба безопасности, как всегда, проверит ее исходящую почту, и к ней сразу же нагрянет полиция. Теперь вместо почетной пенсии ей грозит долгий тюремный срок за разглашение информации с высшей степенью государственной секретности. Ей было наплевать. Письмо ушло на почтовый адрес ее бывшей коллеги. На часах было три ночи. Не выдержав, она набрала телефонный номер подруги, чтобы удостовериться в том, что та получила письмо, даже если придется разбудить ее среди ночи. Никто не взял трубку, автоответчик сообщил, что подруга вместе с семьей уехала в отпуск в Австралию для дайвинга на Большом Барьерном рифе и в ближайшие дни будет недоступна. Ужасная жертва, глупость, которую Мэри только что совершила, вероятно, угробив свою репутацию, оказалась напрасной. Надежды не оставалось. Она бессильно положила голову на руки и начала горько, беззвучно плакать – в первый раз за тридцать с лишним лет своей безупречной службы в NASA.
Марсианский Хаб, Долина Маринер, 7:00
Узкая, чуть голубоватая полоска блеклого марсианского рассвета пробивалась в ветровое стекло «Центуриона». В его багажнике уже лежал надежно закрепленный «Малыш». Компактная водородная бомба в полмегатонны – скромный заряд по современным меркам, но все же эквивалентный тридцати атомным бомбам, сброшенным полтора века назад на Хиросиму. Для превращения одной подземной пещеры на Марсе в мелкую пыль мощи «Малыша» было более чем достаточно.
После тревожной ночи, когда каждому из астронавтов удалось проспать по очереди не больше чем полтора-два часа, утром в командном отсеке Хаба проводилось последнее перед вылазкой рабочее совещание. Хмурый, измотанный капитан Роджерс давал инструкции троим коллегам (Аарон восстанавливался после инсульта, оставшись в кровати под капельницей). Помимо того что и так все знали, Роджерс рассказал, что после общего сеанса связи поздно ночью у него был разговор один на один с министром обороны. Тот сообщил, что в его ведомстве было решено подстраховать себя на случай невыполнения астронавтами приказа президента. Двигатель «Ориона-5» этой ночью был заблокирован специальным радиосигналом секретного военного спутника, находящегося на земной орбите. Теперь без разрешения министра обороны астронавты самовольно даже не могли улететь с Красной планеты. Тайный код, по которому двигатель «Ориона» мог быть запущен вновь, Роджерс должен был получить автоматическим сообщением на свой квантовый коммуникатор сразу же после подтверждения о подрыве бомбы.
В Хабе повисло тяжелое молчание. Астронавты и так не собирались бойкотировать приказ, несмотря на то что внутри них все протестовало. Но теперь все выглядело намного хуже. Их грубо, силой принуждали. Руководство страны, как оказалось, ими не гордилось, словно они не были элитой мировой космонавтики, героями покорения космоса. Их использовали как бесправных заложников. Худшего поворота событий исторической миссии на Марс нельзя было и представить.
Как и двумя днями ранее, Роджерс и Ли остались в Хабе, а Кевин и Елена, на этот раз вдвоем, заняли места в «Центурионе». Капитан крепко пожал руку Кевину, приобнял Елену и сухо пожелал им удачи в выполнении ответственного и опасного поручения перед тем, как те перешли в шлюз Хаба. Согласно оперативному плану, они должны были выгрузить бомбу с часовым механизмом в самом начале входа в пещеру, не заезжая глубоко внутрь, чтобы вновь не подвергнуть вездеход риску атаки со стороны странных «светлячков» и «блуждающих огней». Подрыв бомбы должен был произойти через полтора часа после включения таймера: этого времени «Центуриону» достаточно, чтобы отъехать от пещеры на расстояние больше десяти километров, что полностью обезопасит его от взрывной волны. Свинцовые пластины в корпусе вездехода и скафандры также должны были уберечь пассажиров от чрезмерной дозы радиации. Правда, после взрыва прилегающие к пещере интереснейшие части каньона Маринер из-за сверхвысокого фона излучения станут на многие десятилетия непригодными для изучения земными исследователями в ходе последующих миссий. Очевидно, руководство на Земле осознавало и было готово к этому.
Кевин завел двигатель «Центуриона». Сидевшая рядом Елена молчала. В ее глазах стояли слезы. Утро выдалось на удивление спокойным, безветренным, хотя горизонт немного заволокло серым туманом пыли. Кевин, обладавший фотографической памятью, в прошлый раз запомнил каждый холм, овраг и другие препятствия, лежавшие на пути вдоль стены каньона, поэтому на этот раз они передвигались по нему быстрее и увереннее. Возможно, они приедут к пещере на полчаса или даже час раньше, чем планировалось. Тем лучше. Они оба хотели покончить с этим заданием как можно быстрее и потом так же быстро вернуться в Хаб, забыв об операции как о страшном сне.
