– Ты вправе упрекать меня. Но мне казалось, что за последнюю неделю между нами все изменилось. Разве мы оба не почувствовали настоящую страсть?
Сильвия только пожала плечами. Боб влез в брюки, встал и подошел к ней. Он положил руку ей на плечо, но она резко отстранилась.
Она кивнула, все так же сидя в кресле. – Именно так я и думаю.
– Но ведь ты обещала, что выйдешь за меня замуж! – с отчаянием в голосе проговорил Боб.
– Тогда я была не я, а она, – напомнила ему Сильвия. – Не переживай. Возможно, Марла еще передумает и снова вернется к тебе.
Боб так побледнел, что на его посеревшем лице с особой четкостью проступили веснушки. Он был уничтожен и не мог вымолвить ни слова. Ее план блестяще осуществился: Боб предстал перед ней клоуном, лжецом, глупцом. Почему же ей так безумно тяжело?
Сильвия держалась из последних сил, стараясь выглядеть спокойной. Она боялась пошевелиться, произнести хоть слово, даже вздохнуть. Но стоило Бобу выйти за дверь, она рухнула на постель и дала волю слезам.
32
Несколько часов спустя семья собралась в гостиной. Теперь все уже были в курсе событий. По совету Милдред друзья детей уехали – Джим выдал им деньги на гостиницу и обратную дорогу. Близнецы сидели вместе с остальными членами семьи за столом, унылая пустота которого наилучшим образом отражала состояние их души. В течение часа уже они сидели и ели пироги с тыквой, которых Марла напекла бессчетное количество.
Все знали, что Боб уехал, а Сильвия заперлась в спальне и никого к себе не пускает. Когда на лестнице послышались шаги, все отвлеклись от пирогов и переглянулись. Сильвия вошла в комнату с покрасневшими, опухшими от слез глазами.
– Пирог остался? – тихо спросила она.
Милдред молча отрезала ей изрядный кусок, а Джим подвинул свою тарелку:
– Вот, можешь доесть мой, детка.
– Спасибо, папа. – Сильвия похлопала его по руке.
На самом деле есть ей совсем не хотелось – особенно под такими пристальными взглядами. Все смотрели только на нее. Конечно, дети догадались, что произошло. Хорошо еще, что они оказались избавлены от подробностей…
– Мама, вы с папой… – начала Рини, но Кении перебил ее:
– Они будут нас по-прежнему любить и придут к нам на окончание колледжа и на наши свадьбы… – Он говорил с фальшивой искренностью актера школьного театра. – Но придут поодиночке.
– Дети, я должна вам сказать…
Сильвия собиралась как-то успокоить их, но поняла, что не может найти слов.
– Интересно, а куда уходит любовь, когда она уходит? – вдруг спросила Рини. – О, мама, я имею в виду не тебя, а себя. Брайен говорит, что любит меня, а я… – Она помолчала. – Я уже не чувствую, что люблю его. Все это было вчера.
Зазвонил телефон. Фил и Розали одновременно вскочили, чтобы снять трубку, но Фил оказался проворнее. Он начал что-то невнятно внушать своей бывшей жене, та отвечала, и их шепот становился все жарче.
– Не говори ей ничего, – настаивала Розали.
– Но она же спросит. Роз.
– Ну, тогда зови ее. Но учти: она не станет с ним разговаривать, а иначе она просто тряпка.
– Кто это? – спросила Милдред. Сильвия уже знала ответ, но промолчала.
– Это Боб, – с притворным безразличием ответил Фил.
– Повесь трубку и не разговаривай с этим сукиным сыном! – гаркнул Джим.
Милдред подняла брови и выразительно посмотрела на мужа, а Кении и Рини не сводили глаз с матери. «Какой урок они получат, глядя на меня?» – подумала Сильвия.
Милдред взяла ее за руку и увела в холл.
– Сильвия, если отец сердит на Боба, это еще не причина, чтобы тебе не простить своего мужа. Я полагаю, твой план удался. Ты достигла даже большего, чем хотела. Теперь вопрос в том, любишь ли ты его.
– Я всегда любила его, – призналась Сильвия. – Он не обращал на меня внимания, но я любила его. Я сердилась на него – и продолжала любить. Он мне изменил, но я не перестала любить его. – Она спокойно посмотрела на Милдред. – На этот счет никогда сомнений не было. Вопрос в другом: любил ли он меня? Я не хочу, чтобы он вернулся, и я снова стала для него нянькой, уборщицей и прачкой. Следить за тем, чтобы его запонки всегда были на месте, может кто угодно. Мама, я хочу, чтобы он вернулся, но только если он меня любит по настоящему.
– Эй, Боб ждет у телефона! – крикнул Фил.
– Ничего, подождет, – ответила Милдред и снова повернулась к дочери. – Запомни, Сильвия: мужчины не такие, как мы, женщины. Они как бы даже не совсем люди, а… скажем так: человекоподобные существа.
– Это неправда, мама!
Сильвия вышла из холла и задержалась, чтобы поцеловать Кении в макушку.
– Сильвия, ну что ты? – Фил показывал на трубку.
– Тебе же звонят, Сильвия, – напомнила Милдред дочери. – Или ты хочешь, чтобы я ответила?
– Все в порядке, – успокоила мать Сильвия. – Я возьму трубку в «музыкальной», – сказала она Филу.
Боб сидел за рулем Прелестной Малютки, прижимая к уху телефонную трубку. Температура падала, трубка запотела от его дыхания, и он зябко поежился. Боб не помнил, как много времени провел в холодной машине, но был готов ждать сколько понадобится. Кроме всего прочего, это давало ему возможность подумать.
Как он мог оказаться таким болваном?! Какой же он осел! Боб пытался рассердиться на Сильвию за ее розыгрыш, но у него ничего не получалось. Более того, он испытывал непонятную гордость за нее! Ведь все началось с его собственной лжи, и ему нечего было осуждать Сильвию за то, что она оказалась хитрее. Боб снова начал прокручивать в уме события последней недели, и краска стыда горячей волной залила его замерзшее лицо. И как он только не заметил, что Марла и Сильвия почти близнецы? Как он не заметил подмены? А главное – до какой же степени он был глуп, что решился пойти на риск потерять семью ради мимолетного увлечения молодой женщиной! Но, может быть, он все же не совсем законченный кретин, если еще способен признать, что он кретин? Ему сорок четыре года, и никакая молодая женщина не способна этого изменить. Он мужчина средних лет, скоро наступит старость, а потом он умрет. Вот и весь сценарий. Вопреки расхожему мнению, отрицание не может остановить процесс старения.
Боб поежился в темноте ночи: матерчатая крыша плохо защищала от холода. Зачем он с такой тщательностью восстанавливал эту машину, зачем так упрямо ездил на ней? Скорее всего, это часть все той же болезни: синдрома «хочу оставаться молодым». Нечто подобное случилось в свое время с Филом – и он разрушил свою жизнь.
Боб сидел в нелепой, маленькой, промерзающей насквозь машине, и думал о том, как сильно он любит Сильвию. В какой же момент он перестал ценить их брак и решил, что она постарела? На самом деле не Сильвия постарела, а он. Она осталась живой и импульсивной, по-прежнему влюбленной в свою музыку; она все так же была готова путешествовать и совершать сумасбродные поступки. Даже этот розыгрыш говорил о ее изобретательности и таланте.
