Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
– Значит, обгоним их, когда выйдем с дороги. Евандер поможет, я не сомневаюсь, он намерен докопаться до истины. Слышали бы вы, что он рассказал в храме… – Лицо рыцаря окрасилось жалостью, когда он вспомнил слова, пересказанные Винсентом. – Их лжепринцесса не для того, чтобы отвлечь внимание. Они действительно собираются принести ее в жертву. Одним Санкти известно, что нас ждет после – никогда еще в ритуале не подменяли королевскую кровь.
– Она не виновата, – перебила рыцаря Ада. – И я, и Евандер верим, что Агату используют. Она хороший человек и не заслуживает моей участи.
– Никто не заслуживает, – задумчиво добавил Винсент, изучая языки пламени.
– Дана дорога – следуй ей, выложена она хоть песком, хоть углями. И как бы ни была разбита и разрушена – лучше следовать своей, нежели желать чужую, – процитировала Клер отрывок из книги молитв.
– А твоя дорога ведет тебя к реке, сколько ни брыкайся, мелкое чудовище, – куда-то в пустоту прошептал Винсент, разглядывая небо над головой. Давние слова теперь показались пророческими.
– Что? – переспросил озадаченный рыцарь.
– Вспомнилось, белобрысый, – ответил командир, и Леверн заметил, что лицо его помрачнело. – Мне придется немного погрузиться в воспоминания, чтобы объяснить, что я придумал. Вы уж потерпите.
* * *
Золотые пески, разъедавшие глаза, только перестали сниться Винсенту в кошмарах, когда за ним пришли они. Монахи в богатых рясах, перед которыми расступались все селяне на южной границе, почтенно склоняя головы.
Винсент не знал, что стоило проявить уважение к этим людям, – он едва успел привыкнуть к работе у трактирщика, помогая тому с уборкой в затхлом питейном зале. За неуважение он тут же был наказан, и хлесткая плеть на городской площади больно кусала, прикасаясь к оголенной коже, а Алерайо едва не отгрыз пальцы стражу, который стегал найденыша. Человеком его не называли – служители храма из какого-то далекого города Мурусвальда именовали его только чудищем. Отродьем, которое немедля должно пасть ниц перед Санкти. Кем и зачем этим людям дана власть вмешиваться в чью-то жизнь, маленький Винсент тогда не понимал. Он вообще ничего не понимал.
Монахи забрали его с собой, на другой конец королевства, подальше от ворот, за которыми начиналась пустыня. Алерайо плакал на свой манер – высоко в небе, проклиная людей криком. Птице пришлось улететь, когда сопровождающий монахов лучник едва не подстрелил единственное живое существо, которое заботилось о нескладном мальчишке. Винсент был рад, что птица успела, – терять странного пернатого друга, следующего за ним повсюду подобно матери-наседке, ему не хотелось. После, спустя долгие годы, он не сможет вспомнить ничего конкретного из своей жизни вплоть до Мурусвальда – города, отпечатавшегося в сознании с холодной точностью.
Винсента заставляли стоять на коленях в храме так же, как и монаршего первенца, с одной только разницей – не было вдохновляющих речей о самопожертвовании и тысячи зрителей, приехавших из разных уголков королевства. В те дни высокие двери храма оставались закрытыми – священнослужители не хотели, чтобы хоть кто-то прознал о маленьком Тенебрис, загрязнявшем святые земли. В чем только не обвиняли найденыша, принявшего за начало своей жизни песок пустыни: он был и нечестивым, который добровольно поклонялся теням Тенебрис, и несчастной жертвой, немедля нуждающейся в искуплении. К такому решению монахи и пришли – Винсент был приговорен к искуплению водами священной реки. Всего-то и надо было, что спрыгнуть с уступа Верующих.
– Ты очистишься, – сухо говорил монах, подводя его к краю, за которым ждала пенистая река. – Ты почувствуешь облегчение и, возможно, переродишься.
В последнее служитель и сам не верил.
Винсента столкнули с обрыва, не дав опомниться, и святые песнопения зазвучали в воздухе, поздравляя всех с избавлением от отравленной души. Однако песни превратились в крики, когда мальчик, боровшийся за жизнь, вынырнул в купели. С того мига, если ранее и закрадывалась у кого мысль о милосердии, то сейчас последняя капля высохла под палящим солнцем – святой верой в отсутствие у подростка души. В нем видели Тенебрис, выбравшегося из лап смерти, и оставалось только одно место, способное приструнить несчастье, что пало на их головы.
– Храм у озера, – сказала Адалин, прикрывая рот рукой. Ей не хотелось перебивать, но внезапная догадка вырвалась раньше, чем она остановила себя.
– Да, принцесса, – едкий, полный давно спавшего презрения голос Винсента заставил Адалин сжаться от плохого предчувствия. Он сердился не на нее, но слышать подобное проявление эмоций от человека, которому, несмотря на разногласия, она верила, оказалось для Ады нелегко. – Просто слушайте дальше.
Страх, завладевший истинно верующими, разрушил цитадель их здравомыслия. Подростка боялись кому-либо показывать – вдруг он вселит полоумие, разрушит веру или же попросту откроет глаза ведомым жителям королевства на некоторые деяния монахов, которые они в упор не замечают. Винсента, внутри которого зарождалась ненависть, вели к храму у озера самым коротким путем, используя все влияние, дарованное священнослужителям с начала времен. Потайной проход в толще скалы, находившийся подальше от главной дороги, издавна использовался монахами для переправы особо ценных реликвий из Мурусвальда в храм у озера – верующие собирали в сокровищнице золото как кропотливые кроты, суетящиеся к зиме. Туннель, образование которого не мог объяснить ни один зодчий, был создан лучшим мастером того времени – природой. Ежели сейчас простому горожанину сказать, что есть дорога сквозь гору, то он в недоумении покрутит пальцем у виска.
– Хочешь сказать, что есть способ обогнать процессию? – Леверн прервал Винсента, который с трудом подбирал слова и неосознанно оторвал пуговицу у своего плаща. Глухой треск ниток вызвал у Адалин мурашки – она отчего-то представила, как рвутся сухожилия одного из безымянных монахов под сильными руками рыцаря. Адалин, содрогнувшись от подобной мысли, поплотнее закуталась в плащ. Сколь бы ужасной ни была ее идея, принцесса с долей отвращения призналась самой себе, что позволила бы подобному произойти.
Винсент не спешил отвечать и оперся горячим лбом о ладони – воспоминания некстати вызывали головную боль.
– Есть. Спуск в туннеле идет по прямой, тогда как основная дорога, петляющая по уступам скал, растягивается на десятки километров и уведет процессию к землям намного западнее храма. Они сделают круг, тогда как мы пойдем напрямик и выйдем к сокровищнице под храмом. Однако есть и риск – если будут идти нам навстречу, разминуться не выйдет. Но туннель, насколько мне известно, используют редко – после моего, гхм, появления монахи опасаются этого пути.
– Были причины? – осторожно подала голос потрясенная Клер. Ужасная история о священнослужителях, которую рассказал командир, никак не вязалась с ее понятием веры – всепрощающей, возносимой как нечто совершенное над всеми человеческими понятиями.
– Были, – ответил Винсент. Часть его хотела разубедить простодушную служанку в ее слепой вере, рассказав все в ужасающих подробностях. Пусть ее вера пошатнется – эта твердая почва, на которой она стояла, на самом деле была ничуть не плотнее слоя песка. Клер, словно маленький ребенок, еще удерживалась на ее зыбкой поверхности, окрыленная придуманными кем-то ранее законами; Винсент же с самого начала оказался слишком тяжелым для песчаного моря – его ноги сразу по колено увязли в бесконечных глубинах фальшивой морали и идей, возносимых другими.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
