Свободное время Рурк посвятил изучению ведения переговоров, администрирования, налаживания отношений с местными общинами. Он подбирал брошенных или потерявшихся собак и на досуге тренировал их. Каждый вечер в конце своей смены Рурк проверял электронную почту. Джоуи великолепно писал письма, а при наличии элекэлектронной почты общение происходило в ускоренном темпе. Иногда Рурк узнавал новости до того, как их объявляли СМИ. Несмотря на то что письма проверялись, Джоуи довольно живо описывал свою жизнь, которую, казалось, составляют лишь физические неудобства и скука вперемешку с адреналиновыми всплесками при боях на грани жизни и смерти. Чуть ли не каждое письмо Джоуи заканчивал словами о Дженни: «Присмотри за моей девочкой», «Съешь за меня колач», «Скажи ей, что я вернусь быстрее, чем она думает».
Потом, видимо, батальон Джоуи начал перемещаться, и письма стали более редкими. Теперь его отправляли на ночные операции, и часто батальон транспортировали на военных вертолетах. У Джоуи было расстройство желудка, но он скрыл этот факт, чтобы его не отозвали от военных действий. Это так на него похоже.
В тот вечер Рурк выгуливал собак на заднем дворе. И вдруг зазвонил телефон. Было уже почти одиннадцать, но Рурк не спал и проводил время с собаками, чтобы отдохнуть после тяжелого рабочего дня. Он еще раз бросил обслюнявленный теннисный мячик и побежал на кухню. Вытерев руки о джинсы, он принялся искать телефон. Слишком поздно. До того, как Рурк нашел его между подушками на диване, включилась голосовая почта. Тихо ругаясь от нетерпения, Рурк слушал сообщение.
— Это я, — произнес женский голос, пояснять, кто это, было не нужно. Обычно Дженни весело здоровалась, но сегодня с ее голосом было что-то не то. Что-то, что заставило Рурка застыть на месте. — Пожалуйста, — продолжала Дженни. — Мне нужно, чтобы ты приехал. Пожалуйста.
Отправившись к Дженни на машине, Рурк позабыл, что он полицейский. Он не обращал внимания на дорожные знаки и гнал на огромной скорости, словно преследуемый демонами. Остановившись на подъездной дорожке, Рурк вышел из машины и перепрыгнул через три ступеньки на крыльце.
Дженни ждала его у двери. Рурк все понял еще до того, как она заговорила. Один взгляд на ее лицо — и он понял. Джоуи.
Дженни пила шампанское, то самое, которое хранила ко дню возвращения Джоуи. Бутылка была почти пуста. Она тряхнула головой и словно растаяла, прижавшись щекой к груди Рурка. Он забрал и отставил ее бокал и обнял. Дженни не плакала, она не издала ни звука, но тряслась от головы до ног.
— Расскажи мне, — прошептал Рурк, убирая за ухо Дженни прядь волос, пахнущую корицей. — Ты можешь рассказать мне.
— Пока нет, — проронила Дженни. — Просто… давай постоим так минутку.
Слабая надежда Рурка на то, что он ошибается, в тот момент умерла. Обычно Дженни избегала какого бы то ни было физического контакта. Это являлось их негласным соглашением, заключенным после помолвки с Джоуи. Рурк и Дженни всегда были слишком чувствительны друг к другу. Когда Рурк находился рядом с ней, его кожа начинала пылать, а мир сужался до квадрата в несколько дюймов, где стояла Дженни. А Дженни была для него запретной территорией.
Сегодняшний вечер был далеко не обычным, и Рурк желал только не разрывать этих неловких объятий. Они дышали как единое целое. Наполненные болезненной нежностью, они пытались спрятаться друг в друге, чтобы избежать момента, когда придется столкнуться лицом к лицу со случившимся.
В конце концов Дженни отстранилась.
— Есть еще шампанское, — сказала она, махнув рукой в сторону кухни.
Рурк прошел в кладовую, нашел еще бутылку, и им овладело чувство омерзения. Бутылка была неуместно праздничной. Но Рурк все равно ее открыл. Эту самую бутылку прислали его родители, чтобы поздравить Джоуи с помолвкой. «Круг Блан де Блан», одна из всего лишь тысячи выпущенных бутылок. Рурк отхлебнул теплое шампанское прямо из бутылки. Опуская бутылку, он посмотрел на Дженни. Белоснежка, подумал Рурк. Она была очень бледной, отчего ее волосы и глаза казались темнее. И теперь ее преследовало горе, такое глубокое, что у Рурка болело в груди.
— Твоя бабушка… — напомнил Рурк.
— Она уже спит. Крепко спала, когда позвонил Бруно. Она еще ничего не знает. Лучше я скажу ей завтра. — Дженни бросила взгляд в сторону холла, который вел в бабушкину спальню. — Пойдем наверх. Не хочу разбудить ее.
Рурк деревянной походкой направился следом за Дженни. После того как с Хелен случился удар, она больше не могла подниматься по лестнице, и Дженни переделала комнату на нижнем этаже в спальню для нее. А второй этаж стал для Дженни убежищем, где она могла писать и ждать Джоуи. После свадьбы они планировали здесь жить. После свадьбы… Трясущейся рукой Рурк поднес бутылку к губам и сделал большой глоток.
Наконец, Дженни заговорила, и ее голос звучал мягко, с нотками сомнения. Она пересказывала известие, словно до этого бесконечно повторяла эту фразу в голове, запоминая этот ужас: «Вертолет потерпел крушение. Живых среди отряда Джоуи нет».
Рурк не почувствовал ничего, кроме мрачного и жуткого ощущения неизбежности. Дженни рассказала еще кое-какие детали, они закончили бутылку «Круга» и открыли еще одну.
— Джоуи и шестнадцать других рейнджеров находились в вертолете где-то в Косове. Вертолет упал в ущелье. Никто не выжил. Имена не назовут официально еще несколько дней, но Бруно сообщили сразу же. Позвонили со спутникового телефона, — проговорила Дженни надтреснутым голосом. — Это неофициально, доклада о жертвах еще не было, но… никто не выжил.
Рурка пронзила ледяная боль. Джоуи. Его лучший друг. Его брат по крови. Лучший парень в мире. Несколько секунд Рурк не мог дышать.
Дженни взглянула на него, и на ее лице отразилась та же агония.
Рурку стала ненавистна мысль, что Дженни была одна, когда поступил этот звонок.
— Папа Джоуи… — начала Дженни.
— Он со своими сестрами в Нью-Йорке. Наверное, я… мы… увидимся с ним на… о боже. Похороны будут? Поминовение?
— Я не знаю. Да и кто знает?
Джоуи стоял у Рурка перед глазами. Бесхитростный, большеухий мальчишка, выросший в красавца, которого все любили. Они делили вместе все важные события в своей жизни, от потерянных зубов до потерянных котят, побед и поражений в спорте, выпуска из школы и конечно же летнего лагеря. Рурк чувствовал так, словно ему ампутировали руку или ногу.
Но сквозь тупую боль от потери пробивалось что-то еще. Что-то… чувство вины и печаль, нежность и ярость.
Долгое время Рурк изучал лицо Дженни. Достал салфетки и вытер ей слезы. А потом наклонился и обнял так, как никогда раньше, даже когда хотелось, даже когда Дженни почти умоляла его об этом. Рурк обнял ее, словно пытаясь укрыть от бомбовой атаки. Он обнимал ее, всем телом чувствуя ее тело, чувствуя ее сердцебиение, и все равно казалось, что этого недостаточно. Рурк прикоснулся к Дженни так, как мечтал тысячу раз, обводя большим пальцем линию подбородка, приподнимая ее голову. Ему хотелось поцеловать Дженни, утонуть в ней и забыться.
