Великий князь прошел в комнату.
— Прошу прощения, что помешал вам, — сказал он, — но пока вы еще не все решили, мне кажется, вам стоит соблюсти формальности и попросить у меня руки моей дочери.
— Вашей дочери?
Роберт был так изумлен, что Мистраль не удержалась и рассмеялась счастливым смехом.
— Да, — ответила она, — Великий князь — мой отец. Я так счастлива, что у меня наконец есть семья.
— Однако, если мне не изменяют слух и зрение, — заметил Великий князь, — ты полна решимости расстаться со мной.
Мистраль обеспокоенно взглянула на него.
— Пойми меня, папа, — взмолилась она.
Великий князь ободряюще улыбнулся ей.
— Думаю, я понимаю тебя, — сказал он. — Роберт, ваш отец — мой давний друг. Мы с вами не раз встречались. Моя дочь сообщила мне, что вы с ней полюбили друг друга. Полагаю, между вами произошла размолвка, но, судя по тому, что я только что здесь увидел, вы пришли к взаимопониманию.
— Все предано забвению, сэр, — сказал Роберт.
— Рад слышать это, — признался Великий князь. — Есть многое, что лучше оставить в прошлом.
— Позвольте, сэр, просить у вас разрешения взять вашу дочь в жены? — обратился к нему Роберт.
— Я даю вам это разрешение, — ответил Великий князь, — но при одном условии. Да, условии, — повторил он, увидев, как забеспокоилась стоявшая перед ним прекрасная пара.
— При каком же? — спросил Роберт.
— Что вы, Роберт, немного повремените забирать у меня дочь, — ответил Великий князь. — О, не расстраивайтесь. Для вас это самое мудрое решение. У вас впереди еще целая жизнь. Вы будете жить вместе, дай Бог, вы будете счастливы, но я хочу, чтобы ваша жизнь началась правильно, чтобы тень прошлого не пала на ваше будущее. У вас, Роберт, была определенная причина приехать в Монте-Карло. Сейчас причина отпала, но у людей долгая память и длинные языки. Я хочу, чтобы вы завтра вернулись в Англию, в Шеврон, и начали новый этап жизни с того мгновения, где вы остановились. Не сомневаюсь, что многое в поместье требует вашего внимания, вам надо наладить отношения с вашей матушкой. Через три месяца мы с Мистраль приедем в Англию.
— Три месяца! — В голосе Мистраль слышалась тревога.
— Да, дорогая, — подтвердил Великий князь. — Через три месяца. Тебе кажется, что это долгий срок, но вспомни, у тебя впереди еще много лет жизни с Робертом. Разве ты не можешь подарить мне три месяца? К тому же, насколько я помню, в июне Англия прекрасна. Я представлю тебя лондонскому бомонду — у меня там много знакомых. Потом мы поедем в Виндзор, и ты предстанешь перед королевой, а далее мы отправимся в Шеврон к сыну моего давнего друга.
— О, папа!
Мистраль захлопала в ладоши, ее глаза засияли.
— И если вы обручитесь после вашей встречи в Шевроне, — заключил Великий князь, — это будет выглядеть вполне естественно. Вы поняли меня?
Он твердо смотрел в глаза Роберта.
— Я понял вас, сэр, — ответил тот. — Я рад, что вы оказались мудрее меня.
— Я вовсе не стремился доказывать это, — запротестовал Великий князь, — просто у меня больше опыта, я лучше знаю высший свет. — Он протянул руку. — До свидания, мой мальчик. Встретимся в Шевроне в июне.
Они пожали друг другу руки, и Великий князь вынул из кармана часы.
— Я буду ждать тебя в экипаже, Мистраль, — сказал он. — Спускайся через пять минут.
— Спасибо, папа, — тихо проговорила она.
Великий князь вышел, дверь за ним закрылась. Несколько секунд Роберт и Мистраль стояли и смотрели друг на друга, потом он протянул руки, и она бросилась к нему в объятия.
— Твой отец прав, моя дорогая, — сказал Роберт. — Нам нужно подождать. Но ведь ты не забудешь меня? Обещай, что будешь думать обо мне день и ночь!
— Обещаю, — ответила Мистраль.
— А я подготовлю свой дом к твоему приезду. Я буду мечтать о том, как соединится все самое важное для меня: ты и Шеврон. Я часто мечтал об этом.
Он прижал ее к себе и спрятал лицо в ее волосах. Он знал, что именно этого он ждал всю свою жизнь, что его скитания подошли к концу, что он достиг того, к чему так стремился. Понимая, что истекают последние минуты перед разлукой, он нашел ее губы.
— Я люблю тебя, — прошептал он, чувствуя, что слова не нужны, потому что она душой и телом принадлежит только ему.
