Книга Анатомия скандала - Сара Воэн

Джеймс

5 июня 1993 года

В комнате Алека на третьем этаже яблоку было негде упасть: после бурной вечеринки там собрались «либертены» – третьекурсники. Облегчение от того, что экзамены позади, серой тенью ложилось на непривычно усталые лица.

Джеймс сладко потянулся в кожаном кресле: действие шампанского накладывалось на почти лихорадочное изнеможение. Он смертельно устал от хронического недостатка сна – готовился к экзаменам, было много ночной зубрежки. Высший балл ему обеспечен – самоуверенность Джеймса была слишком жизнестойкой, чтобы оставить место каким-то сомнениям, – но только за счет метода «ночь перед экзаменом»: таблетки «Про плюс», сигарет «Мальборо лайтс» и кофе, чтобы продержаться полуночные часы, а затем виски, чтобы заснуть. Кокаина тоже было в избытке, и Джеймс писал рефераты в состоянии гиперактивности и штурмовал самые сложные вопросы по экономике всего после четырех часов сна.

Он вовсе не собирался ложиться костьми – во главу угла он ставил спорт и фитнес и академическую часть не забывал густо сдабривать удовольствиями, доходя до крайностей, – однако надеялся, что у него прокатит. Оксфордский диплом с отличием и золотая медаль в составе университетской спортивной команды – такие отметки в паспорте станут пропуском в любые закрытые общества, клубы внутри клубов, избранные круги, где он считался своим уже сейчас.

Джеймс беспокойно шевельнулся: сказывался переизбыток кофеина и алкоголя. Завтра с утра он выйдет на долгую пробежку – через университетские парки, оттуда по Джерико, Порт-Медоу и вдоль Темзы до Годстоу, где тренируется первая лодка. Он обогнет «зеленые легкие» Оксфорда в чистом свете раннего утра, когда город только еще принимается за дела и жизнь кажется белым листом, и снова почувствует себя прежним – подтянутым, сильным, мужественным, способным размяться и бежать, с радостью отбросив гнетущую необходимость круглые сутки готовиться к экзаменам и корпеть над учебниками, чтобы продемонстрировать свою академическую подготовленность. Молодая энергия, томившаяся, пока Джеймс бездельничал в библиотеках, стукаясь коленями длинных ног о крышку стола и задевая плечами книжные шкафы, когда качался на стуле, наконец получит выход. Мышцы будут работать, сердце станет ритмично сокращаться, в ушах зашумит кровь, кроссовки промокнут от росы, и Джеймс будет бежать по освещенным солнцем улицам, гулко стуча ногами по плиткам.

Он вытянул руки над головой, почувствовав каждую жилку от самых плеч, и рассеянно полюбовался своими длинными, красивыми пальцами. Какие пальцы, такой и… ну вы понимаете. Голова стремительно пустела – знания, втиснутые в память за последние четыре недели, улетучивались, и Джеймс поймал себя на одной упорной мысли. Семестр заканчивается только через две недели, впереди еще четырнадцать дней пьянства, гребли, ставок на бегах – и секса. Много секса. Он повезет Софи вверх по реке, к шлюпочной пристани в Червелле, и устроит пикник в одном из университетских парков. Он сорвет ее цветок – хороший эвфемизм у Шекспира – в высокой траве, и солнце будет ласкать их теплом, и облака будут медленно плыть в пронзительно-голубом небе. А может, они возьмут велосипеды и уедут далеко в поля, к Вудстоку и Бленхейму. У него будет время уделить Софи побольше внимания. У нее курсовые экзамены, но они ни на что не влияют… Впрочем, это хорошо, что она занята. Проблема с женщинами – ну помимо отсутствия у них мужества отстаивать свои убеждения – в том, что они бывают навязчивыми. Соф, кажется, поняла, что назойливости он не потерпит, но Джеймс все равно ощущал ее привязанность, походившую на тайное глубинное течение, которое захватит его и утащит на дно, стоит ему только расслабиться и проявить заинтересованность.

Он отмахнулся от этих мыслей, с удовольствием предвкушая упоительно долгое, полное наслаждений лето. Правда, он еще не решил, как включить в свое лето Софи. Джеймс рассчитывал, что к сентябрю их отношения сойдут на нет – у него начнется новая жизнь в Лондоне, но до этого можно встречаться еще несколько месяцев! Он не предлагал Соф вместе провести каникулы, не желая давать девушке напрасную надежду. Джеймс планировал провести три недели в Италии, на вилле родителей Ника, а оттуда со старыми друзьями поплыть на яхте в Сент-Мауэс.

Но родители рано или поздно уедут, и тогда пусть Софи является. Пустой дом, знойное лето – он так и видел ее раскинувшейся поперек кровати, с простыней между ног. Пара беззаботных месяцев, конец затянувшейся, жадной до наслаждений юности, последние деньки безответственности и ожиданий, когда можно будет предаться развлечениям. В сентябре ему приступать к работе в крупной фирме, работающей в сфере управленческого консалтинга. Признаться, такая перспектива его не очень вдохновляла, но если он хочет сделать карьеру в политике, нужно попробовать настоящую жизнь – и заработать серьезные деньги.

Джеймс опрокинул в рот виски, которое налил ему Ник, и открыл пиво. Створчатые окна были распахнуты навстречу ночной прохладе. Алек и Том выбрались на каменный балкончик, выходивший на Медоуз, и звуки молодого буйного смеха разлетались до самой Темзы.

На крыше можно было встать на свинцовый желоб, прижаться спиной к черепице и смотреть на звезды или пройти по коньку, как Алек, – Джеймс слышал быстрые шаги по черепице. Сам он не одобрял такие забавы. Перелезть через стену – одно дело, лазить по крышам – совершенно другое. Его влекло наверх, а не вниз. Любопытно, что Джеймс мог быть безрассудным, когда дело касалось женщин, учебы, даже клубных наркотиков – теперь, когда соревнования уже закончились, – но в компании приятелей в нем просыпался сильнейший инстинкт самосохранения.

Спотыкаясь, Джеймс вышел на балкон глотнуть воздуха. Ночь была тихой, поэтому, несмотря на открытые окна, в комнате висел густой табачный дым и пахло несвежим дыханием, пропитанным шампанским и пивом. Джордж, пригнувшись к кофейному столику, заставленному бокалами и пустыми пивными бутылками, втягивал дорожку кокаина. В уборной блевал Кассиус – толстое брюхо свесилось над поясом брюк. Джеймса охватило отвращение. Теперь, когда пребывание в Оксфорде подошло к концу, они с Томом должны дистанцироваться от этой братии, и не только из соображений простой безопасности, но и из уважения к себе.

На противоположной стороне комнаты послышался стук и скрежет – Достопочтенный Алек сполз с крыши на балкон, торжествующе помахивая полиэтиленовым пакетиком с порошком. Рядом ездивший в Лондон за заначкой и немного опоздавший Том пытался смеяться, но у него выходило принужденно: он бы предпочел, чтобы Алек немедленно унес порошок обратно. Распущенный, неуемный Алек под кайфом был непредсказуем: он мог высыпать химический «снежок» во двор, возбужденно хохоча и рискуя выдать всех причастных. Сейчас, перед вручением дипломов, нет никакой необходимости оповещать руководство колледжа о запрещенных веществах в его комнате.

Алек что-то лопотал и не спешил выбрасывать пакетик.

– Парень, да ты гений. – Он обнял Тома за плечи. – Давай, давай скорей пробовать. – Зрачки у него были огромные и тусклые, как сливы. Неизвестно, что он принял, но, судя по всему, принял слишком много.