Роман ухватился за жерди, подтянулся – и через несколько секунд оказался на крыше. Гимнаст из него был плохой, бок сильно болел и мешал двигаться. Но все-таки он сумел выбраться из клетки, что само по себе внушало оптимизм.
Часовой сидел под дверью, и его не было видно.
Тем лучше.
Стараясь не шуршать, Роман слез на землю и двинулся к двери, прижимаясь к стене. Тьма вокруг стояла непроглядная, и лишь слабо прорывающаяся сквозь деревья луна позволяла различать очертания хижины и стоящих вдали построек.
Добравшись до угла, Роман замер. Часовой сопел в двух шагах, подпирая собой дверь. Роман, глаза которого привыкли к темноте, потихоньку высунул из-за угла голову, чтобы определить угол атаки.
И в этот миг тяжелый удар обрушился на него, и он, теряя сознание, опрокинулся на траву.
Очнулся он уже на голой земле. В лицо ему бил яркий свет. Щурясь, Роман различил стоящего над ним Хуана. Все его головорезы были здесь же.
Подергал руками. Связаны. Кроме рук, на этот раз ему связали и ноги. Он был беспомощен, как младенец.
И почему-то он был совершенно гол, не считая оставшихся на нем трусов.
– Ну что, Бен? – спросил Хуан, издевательски ухмыляясь. – Далеко хотел уйти?
Роман кашлянул. С правой стороны головы отдалось мозжащей болью. Это часовой саданул прикладом, когда он высунулся из-за угла. Должно быть, они с Брэксмаром слишком бурно выясняли отношения.
Брэксмар стоял рядом. Стиснутый с обеих сторон, он виновато глядел на Романа.
Ему-то в чем себя винить? Самому надо было действовать осторожнее. Поспешил – и вот результат.
А может, подумал Роман, профессор считает себя виноватым в общем смысле? Дескать, если бы не его разработка, не было бы всей этой заварухи? Учитывая перемену в его взглядах, вполне так могло и быть. Хотя сейчас это не имело никакого значения.
– Что молчишь? – рявкнул Хуан.
Он был накачан наркотиками до краев. Зрачки его были расширены на всю окружность радужной оболочки. Страшные, ничего не выражающие черные пленки. И лишь по движению губ и по интонации можно было догадаться о тех чувствах, которые он испытывает.
– А что говорить? – ответил Роман.
– Я хочу знать, куда ты собирался?
– Хотел удрать, – спокойно сказал Роман. – А ты на моем месте не попытался бы сделать то же самое?
Хуан вдруг разразился смехом. Лающие, с подвизгом, звуки, от которых мороз продрал по коже. Вслед за тем, резко оборвав смех, Хуан что было сил ударил Романа ногой в бок, туда, где ныли острой болью сломанные ребра.
– Собака, – прорычал он. – Я никогда не окажусь на твоем месте!
В глазах Романа поплыли красные круги. Еще один такой удар – и он отключится надолго. Если не навсегда.
– Перестаньте его бить! – возмущенно закричал Брэксмар. – Как вам не стыдно избивать связанного человека!
– Питер, – прошептал Роман. – Не надо…
– Молчать! – заревел Хуан. – Здесь говорю только я!
Он махнул своим людям, и они бесцеремонно зажали Брэксмару рот.
Хуан склонился над Романом.
– Говори, пес, где ваша героиновая машина?
Зная, что сейчас последует еще один удар, Роман покачал головой.
– Ты ошибаешься. Мы делаем краску.
Вместо того чтобы ударить его, Хуан залился своим лающим смехом. И снова внезапно его оборвал.
Роман напрягся, но удара не последовало.
– Сейчас вы мне все расскажете, – пообещал Хуан. – Ваша сучка сбежала, но вы мне скажете все.
Он обернулся и что-то приказал своим людям. Те радостно заулюлюкали, подняли Романа и куда-то понесли. Брэксмара тащили следом.
Метров через сто, когда под ногами зачавкало, Романа положили на траву.
– Смотри, – сказал ему Хуан, направляя луч фонаря перед собой.
Роман глянул – и оцепенел. Все пространство вокруг него медленно шевелилось. Пиявки! Они лежали сплошным ковром, вожделенно покачивая головками. Миллионы пиявок!
Некоторые уже заползали на Романа, нисколько не боясь светящего на них фонаря.
– У тебя десять минут, не больше, – сказал Хуан. – Иначе ты превратишься в пустую оболочку. Эти твари высосут из тебя кровь до последней капли.
Роман глянул на свои ноги. Они уже были облеплены пиявками, и между ними быстро ползли другие, стремясь занять чистые места. Роман забился, пытаясь скинуть с себя мерзких существ. Но те лишь сильнее в него впивались. А на смену им спешили другие.
Роман закричал, извиваясь всем телом и тряся связанными конечностями.
Бандиты заулюлюкали и загоготали. Видно, они дождались любимой потехи и теперь вовсю наслаждались бесплатным зрелищем. Хуан, закинув голову, хохотал громче всех.
Уж больно нелепыми были телодвижения пленника!
– Отпустите его, негодяи! – послышался вопль Брэксмара.
Он сумел вырваться из держащих его рук и бросился на выручку Роману. Но его перехватили и скрутили так, что он не мог шевельнуться.
– Говори! – закричал ему Хуан. – Где ваша машина? Ну! Или твой друг умрет. Говори!
Роман, дергаясь, как сумасшедший, увидел на секунду глаза профессора, направленные на него. Они были полны таким горячим сочувствием, что Роман понял: он никогда не сможет убить этого человека.
Пиявки между тем облепляли его со всех сторон. Самые мерзкие заползали под мышки, на лицо и в пах, где была наиболее тонкая кожа.
Боли Роман не чувствовал, но тем страшнее было видеть свое кровоточащее тело, с которого скатывались шариками те, что уже напились и на место которых ползли легионы других.
Он почувствовал, что слабеет. Если его подержат в таком положении еще несколько минут, он умрет от потери крови.
– Стой! – закричал он. – Я все скажу.
– Сначала скажи, – потребовал Хуан. – А потом я тебя освобожу. Ну!
Послышался нежный посвист. Хуан вдруг дернулся, его безумные глаза выкатились из орбит и застыли. Он потянулся к шее, из которой торчала длинная тонкая стрела, покачнулся и упал лицом в месиво из пиявок. И больше не шевелился.
Вокруг продолжало свистеть. Гогочущие, одурманенные наркотиками бандиты не сразу поняли, что происходит. А когда поняли, было слишком поздно.
Большая часть из них была перебита стрелами. Других прикончили пангами вырвавшиеся из леса полуголые люди в набедренных повязках. Несколько свирепых взмахов – и все затихло.
К Роману подскочили Ти и еще двое охотников. Его подняли на ноги и принялись сноровисто обдирать присосавшихся пиявок. Те, что еще не успели впиться, дождем сыпались с него.
– Excuzes-moi d’être en retard,[12] – прошептала Ти.
