Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
Сейчас, когда пишу эти строки, я испытываю сложные чувства. За отстраненностью слов для меня стоит мучительный опыт личных трансформаций, которые были инициированы не мной. Вероятно, в 2010 году я отсроченно пережила то, что часть поколения моих родителей пережила в 1990-е годы с распадом системы, когда парадигма, в которой они были сформированы, перестала существовать за одну ночь. Я не родилась и не была воспитана «постсоветским человеком», мне пришлось им стать. Так, выбор дальнейшего профессионального пути, как и мои текущие политические убеждения, явились результатом процессов замены социализма на капитализм в «нашей части света».
В контексте главной темы моего исследования, в моей новой жизни желание и эмоциональная готовность стать матерью совпадают с периодом возникновения новых рисков, связанных с необходимостью утверждаться в новой для меня и чрезвычайно соревновательной сфере труда с неясными перспективами экономической безопасности. При всей свой уникальности мой случай все же отражает и более общие процессы. Так, в период 2000–2010 годов в России пик заработной активности у женщин сместился с 40–44 годов к 45–49 годам и снизился у женщин в группе до 29 лет. Это объясняется тем, что молодежь в наше время в более позднем возрасте начинает самостоятельно зарабатывать в связи с условиями нового рынка труда[356]. При этом за последние одиннадцать лет в России сократилась доля женщин 20–24 лет, имеющих детей дошкольного возраста, и наметился рост числа матерей дошкольников в группах 30–34 и 35–39 лет[357]. Часть моих современниц сегодня, стремясь достичь финансовой стабильности до появления детей, минимизирует возможные риски, откладывая материнство. Иногда на неопределенный срок.
Сделай «свой» выбор
Появившаяся у моего поколения возможность выбирать сферу деятельности и образ жизни, а также решать, выходить ли замуж, во сколько лет становиться матерью и становиться ли, работать ли дома или в офисе, продолжать ли образование, учиться ли за рубежом, является следствием драматической реорганизации всех общественных институтов. Теоретики процесса индивидуализации объясняют, что современность — это посттрадиционный порядок, ставящий индивидов перед необходимостью ежедневно отвечать на вопрос: «Как мне жить?» В условиях индивидуализации выбор становится новой идеологией, направляющей жизни людей. Теперь каждый и каждая должны выбирать траектории судьбы и стиль жизни самостоятельно[358].
При этом идеология выбора не только освобождает индивидов, предлагая разнообразие жизненных опций, но одновременно и ограничивает свободу, являясь дисциплинирующим режимом, поскольку необходимость совершать выбор безальтернативна. Часто в качестве возможностей свободного выбора социальным контекстом предлагаются готовые и созданные не нами сценарии[359]. Так, некоторые мои информантки говорили о том, что они ощущают себя зажатыми между «репродуктивным принуждением», с одной стороны, и риторикой ответственности женщин за организацию наилучшего социального старта для детей, с другой, в условиях ограниченных ресурсов.
М. 35, журналистка:
…Мои старшие родственницы и соседки постоянно заводят со мной эти разговоры. Куда бы я ни пришла, рано или поздно речь зайдет о детях…Я пробовала разные стратегии. Все работает против меня. Если говоришь им: «Я не хочу», они смотрят на тебя как на бездушное чудовище. Если пытаться объяснять, что мне некуда и не от кого, они немедленно начинают обвинять, что я ленюсь найти мужчину, который все устроит. Но я же не могу перестать общаться со своей мамой… Я просто должна им всем этого ребенка, а что с нами будет и как — мои проблемы…
Как я уже говорила ранее, большинство женщин, с которыми я беседовала, заявляли о том, что хотят иметь детей. Однако наши репродуктивные желания возникают не в социальном вакууме. На новом витке традиционализма, который переживает ряд постсоветских стран, женская биологическая принадлежность теснее привязывается к традиционной гендерной функции матери и жены. Влияние идеологии «традиционных семейных ценностей» на формирование желаний в особенности заметно в разговорах с современницами, принадлежащими к другому социально-культурному контексту.
Ж. 32, аспирантка, гражданка Великобритании, прожившая в России более 5 лет:
…Я не хочу обобщать женщин в России. Даже среди моих подруг все женщины разные. Но есть такие культурные вещи в России, которые отличаются в целом. Например, очень четкое разделение между мужскими и женскими ролями в России по сравнению с тем, как это в Англии.
…В России мужчины всегда предлагают нести сумку. Если ты с мужчиной идешь по улице, он обязательно будет нести твою сумку. В Англии так не бывает. Только если сумка совсем уж тяжелая. С одной стороны, это приятно. С другой стороны, я понимаю, что они, наверное, ждут, что-то в обмен. Они несут сумку, а ты будешь мыть посуду…
…Когда я работала в офисе, там стоял бак с водой. И каждую неделю его надо менять на новый. Я могу это делать. Для меня это не проблема физически. Но если я начинала поднимать этот бак, все на меня набрасывались и говорили: «Ты что! Ты что! Сама знаешь, что будет!» И мебель тоже не дают передвигать. Только если стульчик легкий, в крайнем случае. Женщинам это не разрешается. А у нас это разрешается. Если мы совсем физически не можем, то зовем подмогу. А так мы сами справляемся. Это же касается и запрета сидеть на холодном. Это в России тоже все запрещают…
…Важность рожать для женщин в России… для них это что-то прямо совсем-совсем важное. Секретарь в офисе мне говорила, что нужно просто найти мужчину и рожать, не важно, что будет с этим мужчиной потом. Не важно, в браке или нет. Важно рожать. Я это слышала от многих. Для меня это звучит странно. Я не думаю, что англичанки чувствуют себя обязанными рожать…
Я, как и моя респондентка, не ставлю своей целью делать обобщения национальных масштабов. Ж. оговаривается, что даже в пределах круга ее общения женщины имеют разные устремления. Тем не менее в разговорах с моими современницами, живущими в других социальных контекстах, я не раз встречала комментарии о том, что молодые женщины из стран бывшего СССР в начале XXI века в массе ориентированы на материнство и партнерство в большей степени, чем их западные сверстницы.
Н. 33, бухгалтер, 12 лет назад эмигрировала в США из Беларуси:
…Девчонки из Украины и России, с которыми я общаюсь, в основном замужем или живут гражданскими браками. Американские подружки — все «одиночки». «Наши» все имеют цель — выйти замуж. Замужество и дети — это то, как они представляют свое будущее. Когда я приезжаю сюда (в Беларусь. — А.Ш.), на меня смотрят, как на девушку, которой не повезло. Я постоянно это слышу здесь. Не говоря уже о своих родителях и их знакомых. Мол, бедная ты, до сих пор одинокая. Меня это забавляет…
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
