Я просил аудиенции у Великого магистра. Я пошел ва-банк. «Из ордена не выходят, — небрежно процедил он. — Пусть даже голова, но остается в нем, чему вы были свидетелем». Я рассказал ему о письме Коннолли, добавив, что как письмо, так и выкраденные у ордена «Анналы» уже переданы людям, которые отправили их за пределы Великобритании. И они станут достоянием гласности, если со мной что-либо случится. Даже если мне на голову случайно упадет кирпич. Будет опубликовано все: филиалы, реальные имена тамплиеров, надзирающих за филиалами, история, смена идентичности, планы операций — и цели, цели, цели.
Магистр думал не одну минуту, не сводя с меня глаз. Он понял, что я действительно опасен. И тогда он принял решение.
«Поклянитесь именем вашего Бога, — сказал он, — а я знаю, в какого Бога вы верите и какому поклоняетесь, — здесь он усмехнулся; этот человек был далеко не глуп, — что вы будете хранить абсолютное молчание обо всем, что вам стало известно, иначе да падет проклятие на весь род и на всех потомков ваших. И даже после вашей смерти бумаги эти — и книга, и книга! — не могут быть обнародованы. Иначе месть ордена и Светоносца-Бафомета обрушится на тех, кто это сделает после вашей кончины».
И я поклялся, дорогой мой внук. Уповаю на то, что люди нашли способ расправиться с этим змеиным гнездом, и посему ты читаешь это мое письмо, написанное тебе из далекого прошлого, когда ты был еще ребенком. Целую тебя.
И прости, если можешь».
Глава 43. Наследники
I
Артур плакал, не скрывая слез и не стыдясь их. Эли обнимала его за плечи. Джеймс отвернулся, чтобы не видеть хозяина в таком состоянии. Внезапно широким шагом он подошел к МакГрегору и выставил в его сторону указующий перст.
— И все же! — хрипло проговорил он. — И все же! Я скажу, сэр, я скажу, я имею право это сказать! Старый Артур был не человек, сэр!
МакГрегор поднял на него удивленный взгляд.
— Да, сэр! — Джеймс продолжал тыкать пальцем в сторону Артура. — Это было чистое золото, кристально чистая душа, да упокоит ее Господь. Уж я-то это знаю. Нынче таких людей на всей планете дай бог десяток отыскать можно. А ошибки? Кто их не совершал? Я вот отсидел в каталажке, так что ж теперь, изверг на всю жизнь? Нет, сэр, дед ваш… — И он смахнул набежавшую слезу.
Артур встал и крепко обнял Робертсона. Эли, подбежав к дворецкому, дважды чмокнула его в щеку. Потом обнялись все трое.
— А где детвора? — спросил Артур.
— В телевизионной. Режутся в очередную стрелялку.
К ужину МакГрегор немного успокоился, однако Эли попросила Джеймса не подавать к столу крепких напитков типа водки или бренди.
Ел он совсем немного. Оживился Артур лишь тогда, когда Эли отложила вилку и нож и заявила:
— Арти, мне нужно тебе кое-что сказать.
— Наедине? — спросил он, поглядывая на Джеймса и Салли.
— Да нет, никакой особой тайны здесь не будет. — Она помолчала. — В общем, так. Нам с мальчиками надо будет лететь в Париж.
— Зачем? — возмутился малыш Поль. — Нам нравится здесь, у Арти!
Жан-Пьер хмуро промолчал.
МакГрегор тоже отложил нож и вилку, уставившись на Эли.
— И зачем же? — произнес он.
— Ты понимаешь, — вздохнула она, — что рано или поздно мне нужно будет официально усыновить этих сорванцов. Мы все трое граждане Франции, посему проделать все необходимое можно будет только там.
МакГрегор понимающе кивнул.
— Ты уже взяла билеты?
— Еще нет. Я не хотела делать этого, не поговорив с тобой.
— И правильно поступила.
Артур поднялся со стула и направился к двери. Там он обернулся и обвел взглядом помещение столовой.
— Я прошу всех — всех! — оставаться на своих местах полторы-две минуты. Ну, может, на полминуты дольше, — чеканя каждое слово, проговорил он. И вышел.
Вернулся он действительно довольно быстро и, не садясь, произнес:
— В твоем плане, дорогая Эли, есть существенный изъян.
— Какой именно? — она вздернула брови.
— Дети в неполных семьях не получают надлежащего воспитания, из-за чего в будущей жизни у них нередко возникают проблемы. Особенно у мальчиков.
— К чему ты клонишь, Артур?
Сэр Артур, девятый баронет МакГрегор, полез в правый карман своей домашней куртки и что-то достал. Подойдя к Эли, он опустился на одно колено, раскрыл ладонь, на которой лежала оклеенная бархатом коробочка, украшенная золотыми узорами, и открыл ее. В коробочке был золотой перстень с бриллиантом размером не менее двух карат. Эли ахнула.
— Мадемуазель Элеутерия Бернажу, — торжественно произнес Артур, — я прошу вас оказать мне высокую честь, став супругой бедного одинокого холостяка. С этим перстнем я предлагаю вам руку, сердце и всю свою жизнь — и прошу вас принять их.
Эли взлетела со стула и принялась кричать, хлопая в ладоши:
— Да, да, да, я согласна, да! — Наклонившись, она подняла Артура с колена, а он осторожно и аккуратно надел ей перстень на палец. Эли впилась поцелуем в губы любимого.
— Уррра! — во все горло орали маленькие Лебланы.
Джеймс старательно покашливал, прикусывая нижнюю губу. Салли плакала, даже не вытирая слез.
— Значит, — продолжал Артур, — усыновление состоится после того, как будет заключен наш брак. Здесь, в Лондоне. И я наконец обзаведусь не только красавицей-женой, но и наследниками своего титула.
— Арти, — старший Жан-Пьер посерьезнел, — значит ли это, что я стану баронетом МакГрегор?
— Как только проводишь меня в последний путь! — весело откликнулся Артур.
— А это куда? — округлив глаза, спросил малыш Поль.
— Об этом поговорим лет через сорок, — строго произнесла Эли и снова прижалась губами к губам баронета.
II
Внезапно все заметили, что Джеймс куда-то исчез. Появился он через пару минут с волынкой в руках и, сев на стул, заиграл. Мелодия была медленной и нежной, но никоим образом не тоскливой. Все в комнате слушали как зачарованные.
— An Eala Bhan, — прошептала Эли.
— «Белая лебедь», — перевел Артур и, подхватив невесту за талию, закружился с ней в медленном вальсе, тем более что и музыка была в нужном темпе.
— Вина! — вскричал Артур, когда танец закончился. — Море вина! И… — шепнул он Салли, — твоего слабенького яблочного сидра.
Когда Салли вернулась с кувшином практически безалкогольного сидра, МакГрегор приказал:
— За стол садятся все!
Джеймса не нужно было долго уговаривать, но вот с Салли пришлось повозиться.
— Нет, сэр, ни за что, сэр, я никогда в жизни не сидела за хозяйским столом…
