Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 176
Он осторожно выглянул за полог шатра. Там находилось еще одно крытое помещение, затем переход, в конце которого стояла, скрестив копья, стража.
Шатер был великолепен, и достался он Гвидо Иерусалимскому после удачного набега на лагерь брата султана Саладина — аль-Адиля. На его шелковых стенах и поныне сохранилось витиеватое арабское шитье, ныне, правда, наполовину скрытое многочисленными знаменами, вымпелами и установленными на треножниках большими щитами с гербом Лузиньянов — алой пантерой на лазоревом с серебром поле, и эмблемами Иерусалимского королевства — золотым крестом в обрамлении четырех крестов поменьше.
Амори де Лузиньян перевел взгляд на брата — его силуэт в неверном освещении казался вырезанным из черного дерева. Но он и в самом деле был облачен в черное. Со дня гибели его супруги Сибиллы Иерусалимской прошло совсем немного времени, и Гвидо все еще носил траур: его длинные черные одежды украшали лишь серебряные накладки на поясе да чеканная рукоять кинжала. Меч короля стоял в стороне, и его крестообразная рукоять отсвечивала мрачным огнем рубинов.
«Лучше бы он молился на рукоять своего Защитника, — подумал Амори. — Защитник — превосходный меч, в его эфесе заключена частица Животворящего Креста. А преклонять колени перед этим языческим светильником…»
Он недоуменно пожал плечами. Среди отпрысков многодетного семейства Лузиньянов Амори был вторым. В Святую землю он прибыл давно и сумел достичь должности коннетабля при прокаженном короле Бодуэне. Гвидо же был младшим, о наследстве не могло быть и речи, и он, подобно Амори, отправился на Восток, надеясь при содействии старшего брата добиться высокого положения в Иерусалимском королевстве. Но вышло иначе: именно Амори довелось склониться перед младшим братом, когда тот был коронован и стал правителем этой земли. Себе на беду…
— Амори! — внезапно окликнул коннетабля Гвидо. — Амори, ты помнишь, какой была Сибилла в ту пору, когда ты впервые представил меня ей?
При этом король протянул руку и осторожно коснулся какого-то блестящего предмета, свисающего на цепочке с одной из причудливо изогнутых чешуйчатых шей светильника-дракона: Замерцали зеленоватые искры, и Амори, приглядевшись, вздохнул с облегчением — то был изумрудный крестик, который носила королева Сибилла — да пребудет с нею милость Господня! Так вот перед чем молился король!
— Да, Гвидо. Она стояла на ступенях трона, глядя в зал… Нет, взгляд ее был устремлен только на тебя, брат.
— А мой — на нее. — По губам Гвидо скользнула столь редкая в последнее время улыбка. — Как же она была хороша в серебряной парче и яблочно-зеленых вуалях, так шедших к ее изумрудным очам!
Амори действительно помнил. Сибилле тогда было всего двадцать, как и Гвидо, но к тому времени она уже не первый год вдовела, и знать Иерусалимского королевства требовала от нее как можно скорее избрать супруга. Ее брат-король, пораженный страшным недугом, уже почти ослеп и едва мог ходить, а сын Сибиллы, рожденный от Вильгельма Монферрата, был слишком мал. Следовательно, тот, кто станет мужем старшей сестры Бодуэна Прокаженного, рано или поздно взойдет на иерусалимский трон. Но каких только принцев и владетельных сеньоров ей не сватали — Сибилла выбрала Гвидо.
Амори словно воочию видел эту сцену: бедная девочка, пытавшаяся править истерзанным нескончаемыми войнами государством, внезапно узрела среди суровых рыцарей златокудрого ангела. Ибо Гвидо и в самом деле выглядел как ангел-воитель, стоя в цветном луче солнца, падавшем из витражного окна, — рослый, с горделивой статью и сильным торсом, с золотистыми, как мед, глазами, не отрывавшимися от женщины на ступенях трона.
— Кто это, мессир Амори? — спросила Сибилла, указывая на Гвидо.
И коннетабль ответил:
— Ваше высочество, имею честь представить вам моего младшего брата Гвидо де Лузиньяна!
В христианском Леванте ходила поговорка: «Самый сладкий плод этой земли — ее принцессы. Вкусивший его, возвысится безмерно».
И это случалось снова и снова. Констанция Антиохийская сделала князем бродягу Рено де Шатильона, Мелисанда Иерусалимская дала власть и могущество Фульку Анжуйскому, Стефанья де Милли, леди Трансиордании,[86] осчастливила троих мужей титулами графов Трансиорданских. Амори и сам начал восхождение к вершинам власти с того, что женился на дочери одного из богатейших родов Иерусалимского королевства — Ибелинов. Но никто не возвысился так, как Гвидо, преодолевший одним шагом расстояние от безвестного нищего рыцаря до короны. Ибо упрямая сестра прокаженного короля не желала слышать ни о ком другом.
— Все они считались со мной, пока была жива Сибилла… — хрипло произнес Гвидо, все еще касаясь изумрудного креста почившей супруги.
Его голос сорвался. Амори заметил, что по щекам брата текут слезы.
— Мужайтесь, ваше величество, — он шагнул вперед и сжал плечо короля. — Вы совершили вполне достаточно для того, чтобы вас почитали повсюду. Осада Акры — это ваша осада. Христианский мир не знавал ничего подобного, и никому еще не доводилось сражаться в кольце вражеских сил — и побеждать! Я уверен, что не сегодня завтра Акра падет!
— Ты уже много раз повторял это, Амори. Сколько битв мы выиграли! И сколько поражений изведали! Но если я и достиг чего-то на ратном поприще, то лишь благодаря тебе!
Амори не пытался возразить: Гвидо был никуда не годным стратегом, все беды Иерусалимского королевства — на его совести.
— Я знаю, что ты не воин, Гвидо, но ты всегда был хорошим правителем. Никогда еще эта земля так не благоденствовала, как под твоей рукой. Что касается твоих дарований полководца… Они проявились со временем: после того, как Сибилла выкупила тебя у Саладина.
— Да, это ее заслуга… Она подарила мне жизнь и свободу, отдав неверным Аскалон. Кто только не проклинал ее за это, и меня вместе с Сибиллой! Отдать такую крепость неверным… Твое бегство из плена, Амори, принесло тебе куда больше славы, чем этот позорный торг с сарацинами.
— Зато тебе удалось обмануть хитрого Юсуфа ибн Айюба, — попытался ободрить брата Амори. — Султан взял с тебя клятву, что ты не возьмешься за меч, пока не переплывешь море, рассчитывая на то, что ты, поджав хвост, удалишься в Лузиньян. Ты же взошел на корабль, пересек пролив, отделяющий Тартус от острова Арвад,[87] причем меч твой висел на луке седла, пока ты не ступил на землю. Ты не касался его, как и обещал султану. И только переплыв море, ты снова начал войну!
Казалось, Гвидо не слышит его. Неудивительно — на душе у него тяжесть. Но Амори хорошо знал своего брата: после поражений он рано или поздно восстает. Что ж, Акра долго не продержится, на помощь к ним спешит крестоносное воинство из-за моря, и с Божьей помощью вскоре к Гвидо вернется былое могущество.
Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 176
