Эл всхлипнула, но Алекс этого, к счастью, не услышал. Не нарушая тишину, он вел машину спокойно и уверенно, лишь время от времени, комментируя вождение других водителей, неведомыми словами, типа «чидр» и «чепушило».
– Твои «скребущие кошки» не имеют никакого отношения ко Льву! Ты знаешь, что рыдаешь сейчас из-за Ричарда! Вот с кем бы ты хотела не расставаться никогда! – отчетливо возникло в голове Эл.
– Нет.
– Да. И да, я отказалась от Ричарда. Отказалась от Любви, – Эл приняла эти, уже не новые правила игры, и разрешила паранойе поспорить с собой.
– А зачем ты отказалась от него? И чем ты лучше Льва, в таком случае? Ты даже не попытались объясниться с Ричардом.
– Во-первых, я боялась дать волю чувствам, а во-вторых, и в главных, мужчина должен первым идти на сближение.
– Не знаю, но я в этом убеждена. И ты не можешь упрекать меня в абсолютной аморфности. Скорее, в какой момент я даже слишком открылась Ричарду, и он не мог не почувствовать мою симпатию. Хотя бы симпатию. И чего уж там, я тоже чувствовала, что между нами пробежала искра, и не раз и не два. А что говорить о том, как он был мил со мной, как помог? И поверь, делал Ричард все это для меня, не из «любви к ближнему», а как мне казалось, из-за любви ко мне лично. Хотя, о чем это я? Где она Любовь? Похоже теперь только в книгах и фильмах. Скорее всего и для Ричарда, я была всего лишь «неведомой зверушкой». Богатенький Ричи увлекся бедненькой Эл! Как пошло. Как мне плохо. Как мне одиноко.
Эл не заметила, как провалилась в сон.
35 Глава
– Сестра, позавтракать не хочешь? – спросил Алекс, обернувшись к Эл.
– Не знаю, наверное, нет, спасибо.
– Как надумаешь говори, подыщем что-нибудь.
Эл почувствовала, как все ее тело окаменело, но садиться она не хотела, это могло стать для Алекса поводом для общения, а говорить Эл сейчас совсем не хотелось. На свой страх и риск Эл поднялась и выпрямила, пронзаемые током ноги. Алекс продолжал молчать. Уже рассвело. Море осталось позади. Горный серпантин за окном сменился полями. По обочинам дороги опять мелькали лавочки с надувными игрушками, запыленные пакеты, нереальных размеров с воздушной кукурузой, рыба, арбузы и дыни. Отдельными золотистыми лавочками смотрелись витрины пасечников.
«Баба Гертруда! – вспомнила Эл, – ведь Ричард так и не дал мне ее адреса. А где мы сейчас? Хотя, какая разница! Ни Гертруды, ни Казбека, ни Настасьи Филипповны мне больше никогда не увидеть. Да и зачем? Теперь зачем? Мне казалось, что достаточно сделать решительный шаг, закрыть за собой дверь в прошлое, и вот она новая дверь, непременно в “светлое будущее”. Как бы не так! Как говорится “Прошлое закрыто, будущее сокрыто, даровано настоящее”. И что я имею? Я одна, опять одна, со смутными перспективами будущего. Я отказалась от Любви, ради того, чтобы обрести себя, и что в итоге? Ни меня, ни Любви. И что «в сухом остатке»? Одни иллюзии. Иллюзии о новой жизни, о творческом самовыражении, о новых отношениях…
«Иллюзии кормят только фокусников», так кажется сказал кто-то из великих. Я не фокусник, тогда зачем мне иллюзии? И что теперь мне делать? Я могу сколько угодно изображать сильную женщину, но я не сильная. Я совсем не сильная. «Что нас не убивает, делает нас сильнее»? Это как? Сильнее или выносливее? Сильнее или черствее? И права ли я, отказавшись от Любви? Если Бог и существует, прости Господи, то такие подарки Он дарит не всем, и вот это и есть, наверное, самая большая глупость, игнорировать то, что дарует тебе Господь. Но разрази меня гром, не верю я в «безответную Любовь». Любовь не может быть «безответной», а если это так, значит это не Любовь, а иллюзии одного из двух. По мне, Любовь всегда взаимная, всегда жертвенная, всегда такая, чтобы «жить вместе долго и счастливо и умереть в один день», и только так! Значит и у нас не Любовь, раз Ричард позволил себе потерять меня. И было ли это «у нас»? Очередная иллюзия?
Проехав несколько часов, Эл и Алекс, остановились пообедать в придорожном кафе «У Михалыча». «У Михалыча» в интерьере все было очень брутально, очень «по-мужски», на радость Алексу. Кухня не была изысканной, но оказалась по-домашнему вкусной. Про «прощальный ужин», ехавший с ними в багажнике автомобиля, благополучно забыли и Эл, и Алекс.
Прошло еще около часа, и они продолжили свое «молчаливое путешествие». Эл была благодарна Алексу, за тишину их поездки, за то, что он не докучал ни разговорами, ни расспросами, ни словечками своими непонятными. Однако, все-таки предложила «поговорить», если он почувствует, что начинает засыпать, например.
«Ричард, ну почему ты не позвонил вчера, не разбудил меня, если я тебе нужна?» – Эл погрузилась с головой в свой СПГС, тем более, что сейчас, ей ни что не мешало, хотя бы попытаться осмыслить все, что с ней произошло. Попытаться понять, что значили все встречи, которые ей подарило это фантастическое путешествие к себе, или все-таки от себя? Эл снова и снова спрашивала себя правильно ли она поступила, не поддавшись новому чувству? И если ее любовь к Ричарду, была вовсе не любовь, а иллюзия, почему Ричард казался ей «тем самым», которого встречают лишь однажды? И опять этот «одинокий глас вопиющего в пустыне». Одна. Всегда одна.
«Ричард, я люблю тебя! Я чувствую, что ты тоже сейчас думаешь обо мне. Мне, кажется, что тебе, как и мне, невыносимо от мысли, что мы расстались навсегда! Но чем ты лучше Льва, с его “сговорчивостью” – “да-да, нет-нет”? Стоп! А ты лучше, чем Лев, ты будешь знать, мой адрес!».
На мгновение тучи рассеялись над головой Эл, и тоненьким лучиком засветилась надежда. Но Эл быстро вернула себя в реальность, сказав себе, что еще неизвестно, куда привезет ее Алекс, и, собственно, что из того, что Ричарду будет известен ее адрес? Цветок надежды завял, не распустившись.
Эл все думала и думала, а они все ехали и ехали, время от времени останавливаясь заправить машину или «поймать бодряка», как выражался Алекс. Начало смеркаться, и Алекс сам успокоил Эл, опередив ее вопрос, «куда он ее довезет», утвердительно сказав, свое, лаконичное «довезу до дырки», что означало «до двери».
«Мне нужно найти точку опоры, и я переверну землю, – Эл ухмыльнулась, – я не Архимед, но как мне нужна теперь точка опоры! Я не буду переворачивать землю, мне бы свою жизнь повернуть в нужном направлении, мне бы понять, на что мне теперь опереться, как дальше жить?».
«Как? Живи по совести, расти сына, самосовершенствуйся. Живи ради него, не мудрствуя лукаво. Ищи себя. Не нарушай нравственные законы. Стойко прими все то, что ждет тебя впереди, и будь готова к худшему, продолжая надеяться на лучшее. Не узнаешь ты сейчас, что ждет тебя впереди. Люби Ричарда, люби, пока любится, и будь счастлива тем, что на земле живет такой человек, такой мужчина, за которым ты бы пошла на край света, позови он тебя. Теперь с тобой прекрасные воспоминания на всю жизнь. И раз уж все, кроме нашей жизни, также иллюзорно, как завтрашний день, надо прожить свою жизнь так, “чтобы потом не было мучительно больно”, поспорю тут с Островским, не “за бесцельно прожитые годы”, а за безрадостно прожитые годы, дарованные тебе неизвестно кем, и неизвестно зачем. И дело тут не в “безудержном веселье, пустившись во все тяжкие”. Дело в умении полюбить жизнь, как любят ее дети, как любит ее баба Гертруда, как любит ее Ричард, Зоя, Зураб и даже Алекс, со своим жизненным кредо “ломать систему”. Полюбить каждый свой день, не забывая о том, что каждый день может стать последним. “Memento Mori” – старо, как мир, и также незыблемо. Человеку не изменить этот мир, суть которого, заключена в двух словах – “Начало и Конец”, но если каждый человек, будет делать свою жизнь и жизнь дорогих ему людей счастливее, он будет счастлив сам, и счастливых людей вокруг станет больше. А чтобы не “наломать дров” в “поисках счастья”, человеку нужно нравственное мерило. И оно есть. Это – религия. Для кого-то Библия, для кого-то Тора, для кого-то Коран. Для тех же, кто называет себя атеистами есть общественные нормы нравственности и морали и Уголовный Кодекс, наконец. Все просто. Живи сам и дай жить другим. Рано или поздно, мы все покинем этот мир, вероятнее всего навсегда. Так сделаем свои жизни и жизни, идущих за нами, счастливее! Как все просто!», – подумала Эл, и впервые за всю поездку, у нее стало легко и спокойно на душе.
