– Генералу Дэвидсону потребовалось отлучиться, и он, приставив к пленному часового, дал мне список вопросов, которые я должна была тому задать. Для меня это обычное дело, мама. Вальтер сотни раз давал мне подобные поручения, и я всегда хорошо справлялась с ними. И не испытывала при этом никакого страха.
– А сегодня?
– А сегодня я испугалась этого вьетконговца, мама! Несмотря на то что он был связан и несмотря на наличие часового у двери. Пленник – примерно мой ровесник. Инвалид, у него нет одной руки. Но рана старая: видно было, что руку ему отняли давно. Я даже не удержалась и спросила охранника, за что могли арестовать безрукого вьетнамца, если он и воевать-то с таким увечьем не способен? Но солдат сказал, что этот ВК-инвалид умудрялся отлично стрелять по американцам даже с одной рукой. Пленник оказался старым и стойким партизаном, мама. Он не ответил ни на один из тех вопросов, которые я задавала ему по списку генерала Дэвидсона! Просто молчал. Молчал даже под дулом М-16, которое солдат-охранник наводил ему прямо в лицо. И еще у этого ВК были очень холодные глаза, мама. И потому очень страшные. Поэтому, когда он смотрел на вторую, стоявшую у двери винтовку, я испытывала настоящий ужас. Ибо я точно знала, что, если бы ему удалось избавиться от пут и добраться до винтовки, он перед тем как сбежать, непременно убил бы и часового, и… меня, мама! Я прочитала это в его страшных глазах… А потом пришел генерал Дэвидсон и сам занялся допросом. Но пленник и ему отвечал гробовым молчанием. Тогда генерал приказал окунать его головой в воду на все бо́льшие промежутки времени. Но и это не помогло – ВК продолжал молчать и метать вожделенные взгляды на винтовку у двери… И тогда по приказу генерала ему связали ноги цепью, прицепили к бронетранспортеру и потащили по ухабам… Я видела, как от его тела отскакивали в разные стороны ошметки кожи и мяса… Это было ужасное зрелище, мама!
– И генерал позволил тебе присутствовать при этом?!
– Я сама напросилась, мама, – призналась Джилл, опустив голову. – Я буквально выклянчила у него разрешение остаться до окончания всего процесса. Хотела посмотреть, чем все закончится…
Маренн закурила сигарету, с упреком посмотрела на дочь.
– А ведь я предупреждала тебя, Джилл, что Вьетнам – это не цирк и не шоу. Возвращайся-ка ты, дорогая, в Париж. Насчет твоего контракта я договорюсь, не волнуйся. В крайнем случае отправишься в Штаты, на какую-нибудь главную базу и там отработаешь то, что не дотянула здесь.
– Нет, мама, даже не начинай! – нахмурилась Джил. – Я останусь здесь, с тобой. С тобой и с Натали.
– Тогда делай все, что прикажут, и не жалуйся.
– Да я и не жаловалась, мама, – сказала Джилл. – Просто ты посоветовала мне выговориться, вот я и выговорилась. Действительно, легче на душе стало. Спасибо, мама.
– Знаешь, Джилл, – сменила тему разговора Маренн, – Эйзенхауэра, скорее всего, уже не изберут на новый срок. Благодаря коммунистической пропаганде эта война не популярна сейчас и в самих Штатах, а значит, к власти вместо Айка придет кто-то другой. Но на самом деле это ничего не меняет. Новому президенту тоже придется решить для себя, каким путем ему идти. А пути бывают разные. И борьба бывает разная. Вот лично я, Джилл, буду сейчас бороться за дочку Нгуен-Хо – маленькую девочку по имени Куен-Куй. Бороться за то, чтобы вырвать ее из лап Хо Ши Мина и вернуть отцу. Думаю, это будет непростая борьба. Но я все равно вызволю из лагеря и Куен-Куй, и других детей. Каких бы усилий мне это ни стоило. А потом я опубликую в «Ле Монд» статью о зверствах во вьетконговских лагерях. Причем опубликую под собственным именем, я не боюсь коммунистов. Мне уже поздно их бояться, – грустно улыбнулась она. – Но это будет лишь одним из моих шагов по восстановлению справедливости. А потом вы с Натали присоединитесь ко мне, и вместе мы сделаем еще много-много таких шагов.
– Я согласна, мама. А имя Куен-Куй, кстати, переводится с вьетнамского как «драгоценная птица, счастливая птица». Птица удачи, проще говоря.
– Значит, удача девочке улыбнется. А вместе с ней и нам.
– Мама, а о Натали что-нибудь известно?
– Она жива, не волнуйся, – улыбнулась Маренн. – Билл вчера общался с ней по рации, Натали передала нам с тобой приветы. Потери их отряд понес огромные, но северовьетнамцев «Тигры» все же остановили. Скоро их сменят морпехи, и Натали опять к нам вернется.
– Скорее бы. Я успела соскучиться.
53– Сказать, что ощущения нулевые, значит, ничего не сказать. – Тоберман выдернул сигарету из пачки «Мальборо», заправленной за ремень на каске, закурил. – Всё словно в тумане.
Все действительно были измотаны до предела. Оставив высоту, долго двигались по широкой проселочной дороге, по обеим сторонам от которой в беспорядке теснились буддисткие храмы разной величины. Было жарко, душно, пыльно, поэтому, когда дорога свернула к реке, все обрадовались. Вдоль реки тянулись рисовые чеки, изрядно помятые гусеницами танков.
На берегу реки сидел старик-вьетнамец. Комкая в руках большую треугольную шляпу, он горько плакал.
«Тигры» приблизились, Марсо поговорил с ним и перевел:
– Он говорит, сэр, что дома его ждут внуки-сиротки, а он за весь день не поймал ни одной рыбины. Плачет, что дети уже третий день некормленые сидят: в доме не осталось ни крупинки риса. Обижается на наши танки: всю рыбу, мол, своим грохотом распугали.
– Скажи ему, что мы сейчас все исправим, – улыбнулся Том и, наклонившись, дружески похлопал вьетнамца по плечу. – Джонс, организуй-ка дедушке рыбалку.
– Слушаюсь, сэр.
– Что вы собираетесь делать? – спросила Наталья.
– Сейчас увидишь. Одной гранаты хватит, чтобы обеспечить семейство старика рыбой на два дня вперед, – ответил Том.
Джонс спустился к реке с гранатой М-80 в руках. Старик, привстав на цыпочки, затаил дыхание. Том потянул его за рукав, отвел подальше от воды.
Через пару секунд раздался взрыв. Когда дым рассеялся, все увидели на поверхности воды уйму рыбин, всплывших брюхом вверх.
– Ау! Ау! – Старик запрыгал от радости. Потом бросился в реку и стал собирать рыбьи тушки в шляпу, не забывая при этом постоянно оборачиваться, улыбаться и кланяться.
– А что, отличная у старика рыбалка вышла, – улыбнулась и Наталья.
– Ну надо же в жизни и хорошее что-то делать, – пожал плечами Джонс.
– Отменно сработано, Дик, – похвалил его Роджерс и, взглянув на часы, объявил: – Тоберман, двигаемся дальше. Скоро совсем жарко станет, надо идти в джунгли. Мы еще не все задачи выполнили.
– Как не все? – чуть не поперхнулся лейтенант. – Трое суток стояли против двух дивизий, высоту не сдали, а от нас чего-то еще хотят?
– Нефтепровод, лей, ты забыл? Нам его никто не отменял. – Том заглянул в карту. – Кстати, он должен быть где-то в этих местах, поблизости.
