Противники двигаются по кругу, не замечая, что пустота вокруг преображается в горную долину. Сверкающие снежные пики возвысились над зелёной травой. Под ногами у мангусто-собаки и обезьяно-змеи поднялись валуны, достаточно ровные, чтобы устоять на них. Шуньяте продолжает меняться. Как изменилась Вселенная, когда в ней родилась искра разума! Два невиданных зверя кидаются друг на друга, вертятся в воздухе и разлетаются в стороны. Но вот круговерть прекращается – звери исчезли, а Герман и агпа лежат вповалку, стискивая друг друга в объятиях. Хватка монаха быстро слабеет – его хребет перекушен в районе третьего позвонка.
– Ты нарушил правила, – с сожалением сказал Носитель. – За что и поплатился!
– Я слишком поздно их нарушил, у тебя выросли очень острые зубы, – сказал Зелёный брат и затих.
Шатаясь, Герман поднялся на ноги. Кровь сочилась из множества мелких ссадин, все тело ныло от жестоких ударов; «серебряная нить» истончилась – вот-вот оборвётся; перед глазами мелькали радужные круги. Неимоверным усилием он вытолкнул себя из бардо и, оказавшись в темноте, чуть не захлебнулся потоком мутной воды. Подземелье! Когда он его покидал, вода в нижнем озере стояла по щиколотку, теперь она поднялась под грудь.
Лучи фонарей шарят вокруг. Слышны крики.
– Здесь мёртвый монах! – это голос Фитисова.
– Будьте осторожны, тащ, второй тибетец ещё жив, я слышал плеск, – ответил ему Иван-Абрам.
– Оба уснули навек, это я плескался, – крикнул Герман, но из горла вырвалось лишь хриплое бормотание.
Фитиль всё же услышал и подбежал, а, посветив в лицо Крыжановскому, радостно воскликнул:
– Где вы были, когда вас не было?!
– У меня нет сил сказать, но когда-нибудь...
– Здесь второй тибетец плавает, тоже готовый! – возбуждённо заорал Слюсар.
– Снимаю шляпу, профессор, – голос Фитисова полон искреннего уважения. – Ещё когда я вас в первый раз увидел, уже знал, шо передо мной – человек непростой. Далеко непростой.
– Где немцы? – спросил Крыжановский.
– Где и положено – в аду! – стиснул зубы одессит. – Как я и предсказывал, вода пошла, и они все – тут как тут, прямо под прицел повыскакивали. Суслика, сволочи, угробили, поперед тем как самим сдохнуть.
Пока они говорили, воды стало больше – теперь ноги не доставали до дна.
– Помогите добраться куда-нибудь, – попросил Крыжановский. – Сам не смогу.
Когда подплыли к «домикам», вода поднялась почти под крышу, так что забраться туда труда не составило. Толстой, Никольский и Артюхов сидели на соседней крыше и на появление остальных никак не реагировали.
– Шо за дела? – искренне удивился Фитиль. – Идите к нам, вместе веселее.
– Умирать веселее, да? – проворчал Артюхов.
– А я вам под страхом смерти приказываю взять вещмешок и надеть его на плечи, – визгливо потребовал у кого-то Никольский.
Да шо ж там такое? – возмутился Фитиль и отправился разбираться.
Ситуация прояснилась быстро. Оказывается, особист набил вещмешок обломками «когтей», а также запчастями к ним, и подбил Толстого с Артюховым, чтобы они транспортировали эту ношу. На крышу вещмешок с грехом пополам взгромоздили, но дальше Артюхов отказался иметь с ним дело по причине того, что плохо умеет плавать, и теперь Никольский пытался заставить американца.
– Не, ты точно малахольный, Динэр! – вынес свой диагноз Фитиль. – В нём же пуда два, не меньше, в этом мешке. Положь и запомни место. Если выберемся, то потом обязательно вернёмся.
Особист, скрепя сердце, согласился расстаться с сокровищем, и с чужой помощью перебрался на общую крышу. Там Фитиль изложил план спасения. Во-первых, следовало дождаться, когда прекратится ток воды, затем разведать – достаточно ли размыло сотворённую особистом дырку в потолке, чтобы через неё человек мог подняться на поверхность.
Они стали ждать, а вода всё прибывала и прибывала. Часа через полтора она почти достигла верхнего свода, оставив воздушный «пузырь» сантиметров в сорок, не больше. В этом «пузыре» выжившие плавали вперемешку с мертвецами. Агпа в смерти ещё больше, чем при жизни, походил на обезьяну. Герман вначале отталкивал от себя его тело, а потом смирился с таким соседством. Периодически постанывал Никольский. У него, судя по всему, были сломаны рука, нога и несколько рёбер. Другие держались неплохо. Герман беспокоился за Артюхова, но тот, прямо говоря, удивил – дрожа всем телом и хлюпая носом, взялся излагать свои гипотезы. Будто находился не в затопленном подземелье, а в Москве, в археологическом филиале.
– Я прямо вижу эту картину, – вещал он с жаром. – Самый сильный хазарский воин в прочных доспехах, на руке его – «когти». А вокруг – другие, с большими щитами: они прикрывают силача от врагов. А тот, знай себе, машет из стороны в сторону. А если его сразит стрела, то появится другой и подберёт «когти».
– Та пара аппаратов, которая была здесь, в подземелье – ведь это не хазарские «когти»? – выбивая дробь зубами, вымолвил Никольский. – Хазары дальше могилы великана не спускались, ведь так? Там, в могиле, они и добыли свои «когти». Спрашивается, где это оружие сейчас?
– Скорее всего, унесли те, кто запечатал могилу – византийцы! – пояснил Артюхов.
– Кажись, пора отправляться на разведку, – жизнерадостно провозгласил Фитиль.
Отправили Слюсара. Кому же ещё по плечу подобная задача, как не человеку, дважды переплывшему Волгу? Потекли минуты ожидания.
– Послушайте, но если он выплывет на поверхность, станет ли возвращаться за нами? – высказался Никольский.
– Станет! – отрезал Фитиль.
Иван-Абрам вернулся через полчаса. Он не поднимался на поверхность, зато видел большое светлое пятно в том месте, где Никольский скрестил «когти» с немцем. Самое опасное место – зал с «остаточными явлениями» – пловец преодолел легко: по его словам, в воде завихрения полей были хорошо видны.
Двигаться решили в следующем порядке: Фитиль и Слюсар заботятся о Никольском, остальные помогают друг другу. Погрузившись во тьму и удушье, Герман вначале потерял ориентацию и почти запаниковал, хотел вернуться в спасительный воздушный «пузырь», но вдруг заметил путеводный свет водонепроницаемого фонаря Фитисова. Испугавшись, что этот свет навсегда исчезнет, он устремился за ним, энергично работая ногами и руками, и через двадцать секунд всплыл под потолком в зале с мёртвыми глазами. Остальные были уже здесь.
– Самый длинный коридор пройден, товарищи, вернее проплыт, – оптимистично объявил Иван-Абрам. – Теперь этот зал. Вон, под нами, видите, водовороты? Осторожно, могут затянуть! Лучше держитесь за потолок…
Так они и сделали. Следующий подводный коридор показался сущей безделицей, ведь он был, по меньшей мере, в три раза короче первого и привёл в одно из трёх смежных помещений, имевшее воздушный «пузырь». Слюсар предупредил, что воздух в лёгкие нужно набирать здесь – дальше никаких «пузырей» не встретится.
