— Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь. Какой Американец? Какая война? Какая Лялька?
— Хорош базарить, снимай рубашку.
— Нет.
— Смотри, как знаешь. Сама напросилась.
В глазах Челнока загорелся решительный огонек. Палец его, лежащий на спусковом крючке, дрогнул.
Степан снова встал на линии огня.
— Погоди. Раз такие предъявы пошли… Ты доказать можешь, что это Ирина? Кто-нибудь ее опознал?
— У нее на плече кола конкретная. Стрекоза. Поэтому она рубашку и отказывается снимать.
Степан повернулся к Ирине.
— У тебя есть такая наколка?
Ирина расстегнула несколько пуговиц, повернулась спиной, сдернула рубашку до пояса. Никаких наколок на ее плечах не было.
— Довольны? — холодно спросила она. — Все?
Она снова застегнула рубашку, заправила ее в джинсы, затем надела куртку и пошла к дверям.
Челнок поднял телефон:
— Дима, нет у нее наколки. И следов нет. Ладно, понял.
Степан выхватил у Челнока телефон:
— Брат, ты чего творишь?
— Степа, успокойся, — незнакомым, холодным голосом ответил тот. — Так было нужно.
— Чего тебе было нужно? — заорал Степан. — Если у меня из кармана мелочь пропадет, я что, полезу твою жену раздевать?
— Во-первых, Степа, речь идет не о мелочи. Речь идет о войне, — сухо ответил Дима. — Во-вторых, эта женщина тебе не жена.
— Да нас…ть мне, о чем у тебя идет речь! Понял, козел? Ты что вообще о себе думаешь? Думаешь, ты крутой, да? С каких это пор?
— Со вчерашнего дня.
— И что же такого у нас случилось вчера? — ядовито поинтересовался Степан. — Медведь в лесу подох?
— Вчера погиб папа, — спокойно ответил Дима.
— Какой «папа»?
Степан не сразу понял, о чем идет речь.
— Наш. Отец погиб.
— Наш… — Степан почувствовал, как пол уходит у него из-под ног. — Погоди… Постой… Ты хочешь сказать, что НАШ отец погиб?
— Наконец-то ты понял.
— Как?.. Когда это случилось?
— Четыре пули. Вчера вечером, на «стрелке». Теперь выслушай меня, — жестко и категорично приказал Дима. — Мы ищем женщину, которая спровоцировала войну. Она сливает авторитетных людей «махновцам». Нам неизвестно, кто они и какую цель преследуют, но… Я обязательно их найду и убью, хотя бы за то, что из-за них погиб отец. И еще… мне абсолютно плевать на твои отношения с какой-то девицей, кем бы она ни была. Ты понял меня?
— Понял, — ответил Степан.
— Молодец. И постарайся не делать опрометчивых шагов. Не огорчай меня.
— Л-ладно… — Степан помялся. — Значит, теперь ты принял отцовское хозяйство?
— Да.
— А почему именно ты? Почему не я, например? Я старше…
— Так получилось.
Забились в трубке частые гудки. Степан протянул мобилу Челноку, спросил:
— Ты знал, что отец погиб?
— Знал, конечно, — ответил Челнок, убирая пистолет в кобуру. — Вадим сказал, вчера еще. Сразу после «стрелки».
— А почему ты не сказал об этом мне?
— Зачем?
— Ну… Хотя бы потому, что я старше Димки и, по идее…
Челнок остановил его движением руки:
— Малой, по идее, индюки должны уметь летать. А они жопы от земли оторвать не могут. Вот так. Не обижайся уж.
— Вы закончили? Все выяснили? — Ирина натянула куртку. — Тогда я пойду. Достали меня ваши местные нравы.
— Нет, подруга, — Челнок повернулся к ней, улыбнулся натянуто. — Придется тебе побыть здесь.
— Нет. В следующий раз вашему полоумному Диме захочется поэкспериментировать на предмет, не напоминаю ли я в постели эту самую Стрекозу, — Ирина пошла к двери, — и он сюда батальон ее бывших клиентов подгонит. С меня хватит. Я понимаю, у вас сложная ситуация, но меня она не касается.
Челнок поймал ее за руку, толкнул к стене.
— Я сказал, ты останешься здесь. До тех пор, пока пацаны не срисуют Стрекозу. Потом можешь катиться на все четыре стороны.
Ирина посмотрела на него очень серьезно.
— А если я не соглашусь?
— Согласишься, можем поспорить.
— Челнок, — прозвучал у него за спиной голос Степана.
— Малой, погоди, не мешай…
— Челнок, на секундочку…
Челнок, не спуская с Ирины глаз, начал оборачиваться, и в этот момент старый черный стул обрушился ему на голову. Колени Челнока подкосились, он повалился на Ирину. Девушка оттолкнула безвольное тело, и оно плашмя рухнуло на пол.
— Бунт на корабле, — сообщил Степан, забирая у Челнока оружие. Кивнул Ирине. — Пошли.
— Нас не выпустят, — покачала головой Ирина. — Без его разрешения, — кивок в сторону бесчувственного Челнока.
— Пошли.
Они спустились на первый этаж. Здесь стоял охранник с автоматом, наблюдал за улицей. Степан ткнул ему ствол пистолета под ребра.
— Тихо. Без шума. Сейчас пойдем к машине. Отвезешь нас в город.
— Малой, — боец был настроен решительно. — Я тебя никуда не повезу. С меня Челн за такие дела реально три шкуры спустит.
— Не спустит, обещаю.
— С чего это?
— Теперь я тут — «папа».
— Это кто так решил?
— Я так решил, — твердо заявил Степан и плотнее вдавил пистолет в спину охранника. — Выбирай. Везешь нас или умираешь на месте.
— Шел бы ты в жопу, Степа, — вздохнул боец. — Я всегда знал, что ты — баран, но что ты такой баран… На всю башню отмор…
Степан резко взмахнул автоматом. Кожух тяжело впечатался охраннику в лицо, своротив переносицу. Боец вылетел на улицу. Он попытался ухватиться за перила, но не удержался, скатился по ступеням и упал в лужу у крыльца.
— Я тебе покажу барана, — зло прошептал Степан. — Вы у меня узнаете… — Он повернулся к Ирине: — Пошли. Быстрее.
Ирина вздохнула, но послушно пошла за ним.
— Эй, — донеслось с чердака. — Степ, ты?
— Я! — ответил Степан. — Все в порядке.
— Ты куда это валить собрался?
— Девушку провожаю.
— А-а… Только Челнок приказал никого не выпускать.
— Он разрешил, все в порядке.
— А сам-то где?
— Вон, из окна смотрит.
Ложь была откровенной, но непроверяемой. С чердака боец окон видеть, естественно, не мог. И даже если бы у него возникли какие-то подозрения, стрелять он не решился бы. Во-первых, сын Крохи, во-вторых, слишком шумно. Вся деревня переполошится.
