— Познакомься, Туточка. Это Вадим Дмитриевич, — строго представила Маша, но предостережение не подействовало.
— Как же, как же! Наш грызун-ухажер. Скажите, какие мы, оказывается, шустрые.
И тут же, потеряв к сомлевшему Вадиму интерес, решительно соскользнула на песок и выхватила из пляжной сумки кусок кекса. — Машуля! Он такой балбес. Клянется, что играет в волейбол за дубль московского «Динамо». Врет, конечно?
Метрах в двадцати на бетонном парапете покачивался высоченный парень с такой же теннисной ракеткой, которую, косясь на Туточку, пристроил на голове.
— Пожалуй, не врет, — неприязненно прикинула Маша. — Но что балбес — безусловно. Ты, как всегда, шалишь, мой друг. Может, понежишься подле нас?
— Не могу, мой друг, — ехидная Туточка разом впихнула в рот остатки — и внушительные — кекса, вскочила. — Спешу шалить. Я обещала партию сразу двум балбесам. Шо щас будет. У!
— Доиграешься!
Туточка с усилием сглотнула.
— Машуля, будь спок! К тому же у тебя такое изысканное окружение, — она присела в немыслимо-допотопном книксене и умчалась.
— Тайфун! — грустно произнес Борис Аркадьевич. — Сие и есть первозданное изящество. Вы знаете, Машенька, ведь этот тигренок во всем подражает вам.
— Совершенно неуправляема, — благодарно пожаловалась Маша. Просветленное лицо ее внезапно исказилось. — О господи! Опять это мурло.
Мужчины обернулись. Позади Бориса Аркадьевича терпеливо, слегка согнувшись, стоял молодой, но совершенно лысый мужчина с вдавленной ребристой грудью и дряблым, потряхивающимся, словно пустая авоська, животом. На лице его застыло извиняющееся выражение.
— Что надо? — неприязненно отреагировал Борис Аркадьевич.
— Не посмел бы, но тут такое, — парень показал глазами и сделал приглашающий шаг назад.
— Короче, — Борис Аркадьевич не сдвинулся с места. Решившись, парень спешно придвинулся и, сопя, припал к уху Борис Аркадьевича, который при этом брезгливо отклонился.
— Ладно. Вели всем собраться через час, — он, не скрываясь, с отвращением отер ухо.
— Но там вице-мэр…
Под неприязненным взглядом Бориса Аркадьевича он осекся и, искательно улыбаясь, удалился.
— Где вы только находите таких неприятных типов? — желчно поинтересовалась Маша.
— Не сердитесь, богиня, — Борис Аркадьевич раздраженно постучал рукой по оскверненному уху. — Но если б природа рождала одних красавцев, как бы мы отличили прекрасное от дурного? Подобное уродство, так же, впрочем, как и несовершенство большинства женщин, предназначено оттенять редкую красоту, — он выразительно посмотрел на нее, потом — на часы. — Ну вот, опять безнадежно вас заболтал.
Было очевидно, что произошедший разговор запал в него и заставлял поспешить.
— Борис Аркадьевич, хоть вы и не умеете подбирать знакомых, но все-таки вы последний рыцарь на этой земле, — Маша примирительно протянула ему руку.
— Увы, похоже, печального образа, — он предупредил возможное возражение. — Зато весь ваш. И не далее как сегодня. В варьете новая программа — и вы мои гости. Обещали!
— Вы еще напоминаете!
— Рад был познакомиться, — Борис Аркадьевич шагнул к оцепеневшему Вадиму: только что рухнули, едва зародившись, его надежды на сегодняшний вечер.
— Кстати, Вадим Дмитриевич, я бы просил и вас не опаздывать. Если, конечно, вы будете столь любезны, что согласитесь разделить компанию незнакомого, но искренне привязавшегося к вам человека. Не знаю, правда, удобно ли мое приглашение перед вашими друзьями…
— Удобно, — заверил его возликовавший Вадим. — Совершенно удобно.
— Тогда до вечера. — Борис Аркадьевич, прощаясь, слегка поклонился. Походка его оказалась жесткой и уверенной. Вадим увидел, как сидевший у бара вчерашний милицейский сержант при приближении Бориса Аркадьевича поднялся и, терпеливо поймав взгляд, глубоко кивнул.
— Что вы там улыбаетесь? — подозрительно поинтересовалась Маша.
— Да просто радуюсь, — Вадим засмеялся, — что вы рядом. Что вечером снова увижу вас, что буду танцевать с вами, дышать вами. Радуюсь — и все!
— А вы, оказывается, фрукт.
— И еще какой, — вконец обнаглевший Вадим пожал ее запястье…
— Между прочим, я замужем, — сообщила Маша. — Или вам это, как говорят, по барабану?
— Нет, конечно, — смутился Вадим. — Но разве могло оказаться иначе?
Маша заглянула в восторженные его глаза и озадаченно покачала головой.
У выхода с пляжа к нему подошел лохматый, сутенеристого вида парень.
— Вадимом зовут? — неприветливо произнес он.
— Кому — Вадим, кому — Вадим Дмитриевич.
— Это тебе, — парень протянул конверт и, не объясняясь, зашел в вахтерскую будку.
Внутри оказался незаполненный бланк месячного пропуска на территорию гостиницы «Жемчужина». И — странное дело — хоть в жесте этом проступали и наблюдательность, и деликатность нового знакомого, чувство благодарности к нему у Вадима как-то смазалось.
…Вадим безумствовал. После вечера в ресторане, где в танце, опьянев от Машиной улыбки и тонкого ее запаха, он вдруг с силой притянул ее к себе, и она было прильнула, но тут же отпрянула, подрагивая крыльями носа, меж ними установились особые, не высказанные отношения. В ту же ночь он купил у вокзала корзину цветов, высчитал номер сестер на четвертом этаже гостиницы, вскарабкался по балконам, равно рискуя разбиться и угодить в милицию, и выставил корзину перед балконной дверью.
Нежное пожатие Маши наутро и восхищение вполне примирившейся с ним Туточки стали его наградой. Теперь он почти не отходил от сестер. Вместе валялись они на пляже, бродили по городу, он даже сопровождал их на телеграф получать переводы от Машиного мужа. И Маша, снисходительная, ироничная красавица Маша, оттаяла: дулась и дурачилась наперегонки с резвой Туточкой, так что по поведению и нельзя было определить, какая из сестер старше. Когда она принималась вот так по-девчоночьи кокетничать и задираться, у Вадима начиналось легкое головокружение. Как-то в восторге прямо посреди платановой аллеи он подхватил Машу на руки и закружил. Младшая принялась браво отбивать сестру, но та как-то странно затихла, и Туточка, покраснев, отошла в сторону.
— Не могу без тебя, — бережно ставя Машу на землю, шепнул Вадим. И произнеся, понял, что сказал правду.
Четвертым во всех их начинаниях был Борис Аркадьевич. Собственно, не четвертым, поскольку без него не происходили бы безудержно восхищавшие сестер приключения. Возникла мысль посетить Дагомыс — и на другой день у входа в комплекс их встречал и посвящал им день генеральный директор. Маша как-то посетовала, что до сих пор не побывала на Рице, — через час у подъезда стоял новенький черный «Мерседес» с номерами администрации, а на озере их поджидали катер и дышащий углями мангал. И даже шальное требование Туточки немедленно добыть ей несезонных фруктов, за которое вошедший в роль Вадим пообещал ее отечески отшлепать, Борис Аркадьевич воспринял вполне по-деловому: тут же позвонил в аэропорт, и к вечеру в номере на четвертом этаже благоухал наполненный стружками ящик.
