Вы наверняка слышали, что у доминирующих обезьян, по крайней мере у наиболее склонных к доминированию видов, уровень серотонина выше. Рост уровня серотонина у обезьяны такого типа побуждает ее доминировать над сородичами, получившими препарат, который снижает уровень серотонина. Очутившись на вершине иерархической пирамиды, обезьяна испытывает влияние прилива серотонина в мозг. Лишение статуса сопровождается снижением уровня серотонина. Вот еще одна причина, по которой врачи могут захотеть повысить ваш уровень серотонина – чтобы помочь вам доминировать и преуспевать в обществе, ориентированном на доминирование.
Мне совсем не нравится сравнивать «робких» обезьян с СЧЛ, которые отличаются от обезьян всем тем, что делает нас людьми (предвидением, интуицией, воображением). Но если СЧЛ подвержены снижению уровня серотонина, у меня возникает вопрос: чем это снижение вызвано? По-видимому, предполагается, что наше стремление доминировать менее выражено, так как у нас ниже уровень серотонина. А может, ощущение изъяна или низкого положения в пирамиде доминирования снижает у нас уровень серотонина? Возможны ли снижение уровня серотонина, депрессия и все остальное от стресса, поскольку в нашей культуре СЧЛ свойственно принижать?
Задумаемся о том, каким должен быть уровень серотонина у застенчивых, чувствительных китайских детей, которые (согласно исследованию, описанному в главе 1) внушают восхищение как признанные лидеры в своих классах. Представим себе уровень серотонина у школьников из Канады, находящихся на самой нижней ступеньке классной иерархии. Возможно, селективные ингибиторы обратного захвата серотонина нам и ни к чему. Может, нам требуется уважение?
Стоит ли пробовать изменить свою особенность с помощью селективных ингибиторов?
К сожалению, у меня нет данных о том, какое воздействие оказывают антидепрессанты на СЧЛ, у которых не выявлена депрессия. Впрочем, воздействие этих препаратов на среднестатистического СЧЛ мало что скажет про их воздействие лично на вас. Хорошо известно, что антидепрессант, выводящий из депрессии одного человека, может ничем не помочь другому, то же относится и к препаратам, влияющим на личность. Как показано на примерах в главе 2, существует множество способов быть сверхчувствительным, и в этом еще одна причина остерегаться кратких и соответствующих тенденции объяснений для всего на свете, как в случае с серотонином, когда речь идет о вашей особенности.
Вот несколько вопросов, которые мы рассмотрим, чтобы принять решение: во-первых, насколько вы недовольны собой – таким, какой вы сейчас? Во-вторых, готовы ли вы принимать лекарства до конца своих дней, чтобы способствовать изменениям, которые вам нравятся? Это решение требует тщательного обдумывания потенциальных побочных эффектов и отсроченных долговременных эффектов, которые вам пока неизвестны.
Тревожным можно считать побочный эффект, в результате которого по меньшей мере на 10–15 % пациентов новые препараты действуют как возбуждающие (например, амфетамин): кто-то жалуется на бессонницу, яркие сновидения, неудержимое беспокойство, дрожь, тошноту или расстройство желудка, снижение веса, головную боль, тревожность, избыточное потовыделение, поскрипывание зубами во сне и т. д. Одно из возможных решений – ночной прием прописанного противотревожного препарата, чтобы противодействовать волнению, но я бы как минимум засомневалась, узнав, что мне придется принимать два сильнодействующих медикамента. Второе решение – формирование привычки.
Многие знакомые мне СЧЛ, принимавшие антидепрессанты, прекратили прием, поскольку лекарства почти не помогали или потому что им не нравились побочные эффекты. Может случиться так, что система активации поведения, о которой мы говорили в главе 2, будет приведена в действие, чтобы противостоять системе паузы с целью проверки. Значит, эти препараты действовали бы успешнее, если бы вашей «проблемой» была тихая и слабая система активации поведения. Тех, у кого сильны обе системы, препарат слишком заметно будоражит.
Пациенты нечасто упоминают об этом, но большинство селективных ингибиторов обратного захвата серотонина влияют на сексуальную активность мужчин, оргазмы женщин и половое влечение тех и других, кроме того, те же препараты могут вызвать значительное прибавление в весе. И, наконец, селективные ингибиторы чрезвычайно опасны в сочетании с некоторыми другими препаратами, особенно другими антидепрессантами, так как избыток серотонина вреден и даже может привести к смерти.
Бесплатный сыр может быть только в мышеловке, верно?
Все это не должно пугать или удерживать от приема антидепрессантов, особенно в состоянии кризиса. Я просто хочу, чтобы вы стали информированным потребителем. Из книги «Слушая прозак» вы не узнаете всех подробностей. Книга уже устарела, вдобавок Крамер умышленно умолчал о побочных эффектах прозака, больше интересуясь социальным воздействием этого класса препаратов и считая, что рано или поздно их основные побочные эффекты будут устранены. Кроме того, Крамер сводит к минимуму упоминания об индивидуальных различиях, в результате которых у некоторых людей наблюдаются крайне негативные реакции. Не стоит ожидать всех подробностей и от производителей, зарабатывающих на продаже этих на редкость прибыльных лекарственных средств, и от семейных врачей, которые, как известно благодаря исследованиям, переоценивают пользу наиболее широко рекламируемых препаратов. Даже прилагающуюся к лекарствам инструкцию с предупреждениями о побочных эффектах составляют фармацевтические компании, явно не желающие слишком сильно тревожить покупателей.
Один психофизиолог, который зарабатывает себе на хлеб, испытывая на животных продукцию фармацевтических компаний, рассказал мне, что пришел к убеждению: компании потакают нашему стремлению увидеть мгновенный эффект, которого просто не может быть. По мнению моего собеседника, большинство наших проблем требуют самопознания, как правило, посредством серьезной психотерапевтической работы.
В сущности, с этим мнением соглашается и Питер Крамер:
«Психотерапия остается единственной и самой полезной методикой лечения умеренной депрессии и тревожности… Мнение, довольно часто поддерживаемое сторонниками снижения затрат в сфере регулируемого медицинского обслуживания и утверждающее, что медикаментозное лечение позволяет избежать психотерапии, маскирует, по моему убеждению, циничную готовность позволить людям страдать… [и] служит предлогом для отказа пациентам в психотерапии».
Я перестала записывать номера страниц для ссылки, когда насчитала 20 фрагментов, в которых Крамер выражает свою озабоченность состоянием общества, в котором антидепрессанты применяются слишком широко, делая людей более равнодушными, эгоцентричными и бесчувственными. В то же время Крамер критикует «фармакологический кальвинизм», утверждающий, что если лекарственный препарат вызывает хорошие ощущения, то он, скорее всего, плох в нравственном отношении. Что боль – это привилегия, а искусство – плод измученного, страдающего ума. Что лишь у несчастного человека рождаются глубокие мысли. Что тревожность необходима для подлинного существования. Все это важные социальные вопросы, которые мы, СЧЛ, должны принимать во внимание, обдумывая способы лечения, которое не просто выведет нас из кризиса, а в корне изменит наш подход к жизни, нашу личность.
