– Ну, видишь? Посмотри, каким счастливым ты его сделал! – взвизгнула Эш, обогнув стол и прижимаясь ко мне. – Я не видела его таким возбужденным… да, пожалуй, целую вечность. Он просто сияет!
Она пальцем коснулась моей щеки и заставила меня посмотреть ей в лицо. Теперь стало заметно, что в уголках губ кожа у нее имеет багрово-синеватый оттенок, как у куска мяса, подвешенного в морозильной камере.
– Ты скучал по мне? – спросила она.
Развела руки в стороны. Подошла вплотную. Оплела меня ими.
Это было объятие, удушающее и темное, как почва, засыпающая тело, о котором все думают, что оно умерло, а оно еще живет. Объятие, от которого мой отец никогда не сможет освободиться. А теперь не смогу и я.
– Ты утопила ее…
Это было сказано даже не шепотом. Просто выдох. Но мои губы находились настолько близко к ее ушам, что Эш услышала. Ее тело напряглось и окаменело.
– Почему? – спросил я. – Она была нашей матерью.
– Ты знаешь, почему, – сказала Эш. – Она хотела спасти нам жизнь, а вместо этого показала нам Реку. И я прошла через нее, Дэнни. Я спасла тебя, но меня взяли вниз. У меня забрали душу.
Я уже находился на грани потери сознания, но сестра отпустила меня и добавила:
– А я забрала душу у нее.
Я попробовал отступить к двери, но не смог сделать и шага. Плотная стена, наполненная огромной невидимой энергией, останавливала меня всякий раз, едва я делал попытку пройти мимо Эш. Эта сила заставила меня замереть на месте, чтобы я мог целиком впитать то, чем стала моя сестра, по достоинству оценить, насколько полно ей удалось реализовать свою сущность, и восхититься совершенством, которого она достигла здесь, где был ее дом с самого момента нашего рождения.
– Эдди… – мне все-таки удалось произнести это имя.
– Извини, кто?
– Мальчик. Ты его привела сюда?
– А ты его видел? Если видел, то это он сам постарался. Я только забрала мальчишку от его нервной мамаши. Это была такая наживка, чтобы ты пошел искать меня. Мне наплевать, что с ним случилось потом.
– Он был тут.
– Плохой мальчик…
– Значит, он умер? Если я его видел…
Эш надула губки, изображая сочувствие. Потом мотнула головой, и золотистые волосы закрыли ей половину лица. Меня всегда поражало, что они у нее сияли даже без света.
– Я смотрю, ты беспокоишься, Дэнни, но довольно скоро это пройдет, – сказала она. – Ты забудешь. И ту дуру-коротышку, на которой женился, и ее выкормыша, мальчишку, которого собирался по собственной глупости назвать сыном. И тот нелепый отрезок времени, когда ты вообразил, что можешь быть свободным, – все это пройдет и забудется. Я тебе обещаю.
Она скользнула в сторону и встала около отца. Погладила его по голове наманикюренными пальцами.
– Ты станешь как папа, – ласково сказала она. – Последний из Орчардов воссоединится с семьей. И единственный, кто хотел меня увидеть.
Простое пребывание рядом с Эш лишало меня последнего дыхания жизни. Все, что я принес с собой в этот мир и что позволяло мне тут идти от одного места до другого, то неуловимое, что приводило в ярость мертвецов, когда они видели, или чувствовали, или слышали это, едва я проходил мимо них, – все это покидало меня. Скоро Эш похитит последние искры моей жизненной энергии и превратит меня в такого же человека, как тот, что сидит сейчас в кресле, заключенный в оболочку и погруженный в себя, испытывающий мучения, которым его подвергает изощренный ум моей сестры, но не имеющий даже возможности закричать.
Она всегда была особенной!
– А зачем ты убила Мэг Клеменс? – Я задал этот вопрос не столько для того, чтобы услышать ответ, сколько для того, чтобы выяснить, могу ли еще говорить. – Знаешь, она помогла мне, когда подружки, которые убили тебя, пытались прикончить и меня. Она помогла мне выбраться из того дома.
Эш сняла ладонь с отцовской головы, сжала ее в кулак, потом снова расслабилась. Но когда заговорила, ей не удалось скрыть раздражения, как она ни старалась.
– Добрая Мэг! Пусть ее душа гниет там, на небесах!
– Она не заслуживала смерти.
– Все умирают.
– Но не так.
– А ведь могли бы. – На ее лице появилась улыбка, отрепетированное изображение «очаровательного лица». Впрочем, оно быстро растаяло. Под глазами возникли круги цвета подгнившей банановой кожуры. – Просто никогда не знаешь, как умрешь, правда?
У меня перед глазами взорвалась тьма. Затем фейерверк радужных искр, который предшествует у меня падению в обморок. Я отшатнулся и, споткнувшись, нашел стену. Прислонил к ней голову и почувствовал, что тьма потихоньку рассеивается, хотя отдельные ее сегменты еще продолжали покачиваться передо мной, расплываясь и кружась, будто ячейки сот.
– Ну вот – тебе полегчало, – усмехнулась Эш.
Не проклятая.
– Почему папа здесь? – Я продолжал задавать вопросы, цепляясь за звуки своего голоса, как утопающий хватается за брошенную ему веревку. – Почему он в этом месте?
Демон.
– А ты еще не догадался? Не мог даже предположить?
Яркая вспышка перед глазами, стойкий вкус хлорки во рту и затрудненное глотание. Предвестники приступа головной боли. В жизни никогда ее не испытывал, но разговаривать с Эш, находиться с нею ЗДЕСЬ означало с каждой секундой приобретать все новые и новые болезни.
– Нет, – все же удалось мне выдавить.
– Он стал соучастником убийства. – Эш говорила снисходительно и с оттенком презрения. – Он знал самые ужасные вещи и позволял себе думать о них именно в этом кабинете. Смотрел в окно и сам себе рассказывал шепотом все тайны.
Это навсегда.
– Я не…
– Он следил за мной. За два дня до моего дня рождения… Нашего дня рождения. Когда Мэг пропала, он опасался, что я могу быть как-то в этом замешана, может, узнал что-то. Ну, вот, он тайком приехал к школе и увидел, как я после уроков села в машину мистера Малво, а потом ехал за нами всю дорогу до дома на Альфред-стрит. Когда мы вдвоем зашли в дом, папочка сидел за рулем и продолжал наблюдать. А через пару минут бедняга Дин выскочил на улицу, запрыгнул в свой автомобиль и умчался.
– Почему? Что произошло?
– Я показала ему Мэг. Показала мистеру Малво, что я для него единственная девушка. И он посмотрел вниз, в тот подвал, и увидел ее труп, и быстренько сообразил пару вещей. Первое: теперь главная я, а не он. И второе: он не сможет никому рассказать, потому что именно его, учителя, отправят за решетку, а не меня – не девочку, подружку Мэг.
– И ты осталась там одна.
– Ну да. Пока папа не пришел. Трусливый, ничтожный папуля. Подошел ко мне сзади на цыпочках и заглянул в подвал, совсем как Дин. Знаешь, было похоже, что он что-то подобное и ожидал увидеть, почти догадывался, что чем-то таким все и закончится. Он даже вроде как кивнул, помнишь, как он это делал? Вроде говорил «ладно, так тому и быть»? А потом развернулся и забавно так побежал к выходу, будто боялся блевануть на пол.
